Из дыма, солнца, водки и конфет. Игорь Ильин

прихватил с подножия пригоршню мраморной пыли, поднялся по лестнице к лицу статуи и стал якобы стучать долотом по носу своего великого творения.

      На голову комиссии полетела мраморная пыль.

      Через несколько минут поправки в давидовскую конституцию были внесены. Микеланджело спустился и почтительно поинтересовался, нравятся ли заказчику внесенные изменения. Пьеро Содерини воскликнул: – Вот теперь совсем другое дело! Теперь статуя прекрасна!

      Я всё жду момента, когда Игорь Ильин, выслушав мои предложения по изменению текста («мне кажется, что тут надо дотянуть, а тут убрать „и“»), пришлет мне на следующий день неизмененный текст, а я воскликну: «Вот это совсем другое дело!»

      И вот тогда на мою голову откуда-то сверху полетит белая, как снег, мраморная пыль. И тогда можно будет праздновать настоящий день парашютного спорта.

      «И вот,

      когда, наконец, гости соберутся,

      мама пригласит всех за накрытый стол

      и предложит выпить

      за своего ненаглядного мальчика,

      за своего ненаглядного мальчика,

      не чокаясь.

      …из дыма, солнца, водки и конфет,

      из дыма, солнца, водки и конфет…».

      Дмитрий Воденников

      ЧТО БУДЕТ С ТОБОЙ

      Я боюсь начать

      разговаривать

      с миром стихами.

      Это значит,

      я позабуду обычную речь,

      перестану отвечать

      на обычные фразы,

      перестану слышать

      обычных людей.

      Что тогда будет с тобой?

      Ведь стихи – это

      воздух,

      которым невозможно дышать,

      если только не хочешь

      захлебнуться;

      свет,

      который невозможно увидеть,

      если только не хочешь

      ослепнуть;

      слова,

      которые невозможно осмыслить,

      если только не хочешь

      сойти с ума.

      Но я все еще слышу,

      как среди ночи

      ты не спишь,

      все еще вижу,

      как дрожит рассвет

      в уголках твоих глаз,

      все еще различаю

      твои голоса.

      И поэтому,

      поэтому,

      поэтому,

      прощаюсь с тобой

      навсегда.

      ОНА НИКОГО НЕ ЖАЛЕЕТ

      Однажды

      она вцепится мертвой хваткой

      в твои глаза, уши и голову,

      и больше уже не отпустит…

      I

      Ей семнадцать,

      ему двадцать три,

      у него жена и ребенок,

      а она все твердит и твердит:

      я люблю тебя,

      я люблю тебя,

      я люблю тебя…

      – Но ведь я женат.

      – Это жизнь.

      – Жизнь?

      Жизнь?

      Жизнь?

      Мать её.

      Нет.

      Это не жизнь, милая девочка,

      это явление пострашнее —

      то, которое

      нельзя называть,

      потому