Красивые вещи. Джанелль Браун

за руку и повела его, пошатывающегося от водки, в темную спальню со скрипучей кроватью. Может быть, именно поэтому я дала огню водки распалить во мне дерзость, о которой я и не подозревала, именно поэтому я с такой готовностью поддалась всем ласкам. И вскоре одежда уже была брошена на пол, и мои губы стали скользить по телу Бенни, а его губы – по моему. Я поддалась и пронзительной, мгновенной боли, и всему, что последовало за ней. Это была дорога к моему будущему.

      И все же, чем бы ни были продиктованы в то время наши порывы, то, что произошло с нами в тот день и случалось в последующие недели, было чистым и искренним. Домик смотрителя принадлежал нам, и то, чем мы занимались там, прячась за этими стенами, словно бы относилось к какому-то параллельному миру. В школе наши отношения оставались прежними – мы пробегали друг мимо друга по пути в классы, время от времени вместе ели пиццу в столовой во время ланча и никогда не прикасались друг к дружке, только порой наши ноги сплетались под столиком в столовой. Даже в автобусе по дороге к дому Бенни, хотя я ощущала, как нарастает электрическое притяжение, мы все равно не играли роль типичной парочки. Мы не держались за руки, не писали на руке синей шариковой ручкой инициалы друг друга, не пили содовую из одного стакана через две соломинки. Мы ничего не произносили вслух, ничего не подразумевали. Только тогда, когда мы оказывались в нашем домике, все изменялось – так, будто мы слишком долго ждали этого. Весь день в школе и еще полчаса в автобусе, и только потом в нашем мире начинало царить доверие.

      – И кто этот парень? – однажды вечером спросила у меня мать, когда я явилась домой перед ужином.

      От моей кожи все еще исходил запах Бенни, и я подумала – неужели мать учуяла этот запах, увидела этот красный флаг подростковой страсти, пропитанный феромонами?

      – А с чего ты взяла, что есть какой-то парень?

      Мать стояла на пороге ванной и снимала с волос бигуди.

      – Детка, если я хоть в чем-то что-то понимаю, так это в любви. – Она на секунду задумалась. – Но лучше назовем это сексом. Вы хотя бы предохраняетесь? Презервативы я держу в верхнем ящике тумбочки около кровати. Можешь брать сколько нужно.

      – Господи, мама! Перестань! Просто скажи что-нибудь типа «Ты еще слишком маленькая» и на этом остановимся.

      – Ты еще слишком маленькая, детка. – Мать прочесала кудряшки пальцами, чтобы они немного распрямились, после чего уложила их, как надо, лаком для волос. – Черт, да ведь мне было тринадцать, и кто я такая, чтобы рот раскрывать? И все-таки мне бы хотелось с ним познакомиться. Пригласи его как-нибудь с нами поужинать.

      Я подумала над словами матери. Сказать ей, что этот тот самый парень, с которым я ее познакомила в кафе? А может быть, она уже подозревала, что это он, и ждала, что я признаюсь? А мне ужасно не хотелось переводить Бенни через Рубикон, разделявший наши миры. Это казалось опасным – таким, будто в процессе перехода этой черты что-то может сломаться, разбиться.

      – Может быть.

      Мать села на унитаз и принялась нерешительно