Дрожь. Якуб Малецкий

платком.

      – До свадьбы заживет. – Она улыбнулась и взглянула на Янека, который все еще сжимал в руке топор.

      В ту ночь он не спал. Сидел за столом и смотрел на лежавшую перед ним Библию. Под утро издалека донесся звук грома. Затем хлынул дождь. Ян стоял на пороге и долго всматривался в капли, высоко отскакивавшие от утоптанной земли, затем зашел в дом и бросил Священное Писание в печь. Обложка сморщилась и начала уменьшаться, а пламя постепенно продиралось через книги и Евангелие.

      На следующий день на полях еще долго стояли блестящие лужи. До заката ни один человек не прошел мимо дома Лабендовичей.

      – Можно выйти? – спросил Виктусь перед наступлением темноты, подняв забинтованную голову и смотря на отца.

      – Выйдем вместе.

      Они обошли двор, заглянули за овин и в колодец. Виктусь направился к дому.

      – Уже насмотрелся?

      – Их здесь больше нет, – ответил мальчик.

      Вместо дракона стоял высохший куст, а на том месте, где раньше зубач грыз землю, торчала ржавая борона. Змея стала канатом, как и днем. В колодце гудело глупое эхо.

      Они вошли в дом. Виктусь сел за стол и сказал:

      – Я, кажется, умер.

      Наутро Ян пошел к Паливоде. Старик стоял у дома и смотрел на дорогу так, будто два дня ничего не делал и только ждал его. Ян повалил его лишь третьим ударом: Паливода упал на спину и побагровел. Хрипел, словно дышал гвоздями.

      Не обращая внимания на крики Мирки Паливоды, которая дергала его за рукав и пыталась затащить в дом, Ян обвел двор глазами и поднял с земли точило для косы.

      Вернулся к старику. Встал перед ним на колени. Занес точило над головой. Мирка бросилась на него, он ее оттолкнул. Паливода закрыл глаза.

      Ян бросил точило в крапиву и опустил голову на грудь соседа. Плакал и бил кулаками по земле. Потом встал и вернулся домой. До самой своей смерти он не сказал Паливоде ни единого слова.

* * *

      Через несколько дней после визита соседей он смастерил второе радио. Принес его на кухню, и вся семья села за стол. Послушали песню, потом еще одну. Кто-то прочитал фрагмент книги.

      – Должно быть, я сделал что-то не так, – заявил Ян и несколько вечеров подряд просидел в овине над трещавшим и шумевшим устройством. В итоге отнес его на чердак. – Не получается, – сказал Ирене, когда они ложились спать.

      – Справимся и без войны, – заметила она сквозь сон.

      Ян сомкнул веки и прошептал:

      – Если б у меня было доказательство, что Бога нет, я бы воровал.

      – Мгм, хмм…

      – Воровал бы, черт подери. Только бы удрать отсюда. Вон тетка моя Сальча, живет в Америке, и денег у нее, говорят, куры не клюют. Где угодно могла бы жить. Была б у нас хоть половина ее состояния… Сбежали бы все вместе, чем дальше, тем лучше, а потом я бы нашел Фрау Эберль и извинился – может, тогда она оставила бы меня в покое.

      В сентябре Ян скосил пшеницу – урожай оказался чуть лучше, чем в прошлом году. С картошкой было похоже. Яблок уродилось как никогда много.

      Обе сестры Яна в тот год вышли замуж: Анеля за рослого рыжего