Я умею прыгать через лужи. Алан Маршалл

утренние беседы, хотя я часто не понимал, о чем идет речь. Я всегда хотел узнать побольше.

      – А зачем вы навалились себе на руку? – спросил я Мика.

      – Зачем?! – удивленно воскликнул Мик. – Как это «зачем»? Я-то откуда знал? Навалился, потому что думал, это здоровая рука. Ну и забавный же ты парнишка.

      Его сосед застонал. Мик повернулся к вороху постельного белья и сказал:

      – Да, брат, плохи твои дела. Завтра будешь червей кормить. Хочешь не хочешь, а все хорошее когда-нибудь заканчивается.

      – Не говори так, – одернул его Ангус. – Напугаешь человека до смерти. Будешь сегодня яйцо или нет?

      – Давай два, на следующей неделе я верну тебе должок, когда моя старушка придет меня проведать.

      – Может, она тебе ничего и не принесет…

      – Всякое может быть, – ответил Мик, уныло кивая. – Смешно, но человеку никогда не удается найти жену, которая была бы под стать его матери. Сколько раз уже такое видал. Сейчас все женщины одинаковые. Прямо на глазах портятся, кто угодно тебе скажет. Бывало, зайдешь к моей мамаше в кладовую, а там – эх, черт побери! – мышь, и та не проскочит между банками с соленьями, вареньем, бутылями соусов и солодового пива, и все это она своими руками готовила. А теперь попробуй попроси любую женщину сварить тебе баночку варенья… – Он презрительно махнул рукой и добавил изменившимся тоном: – Она принесет яйца. Дай мне два. Я сегодня прямо-таки умираю с голоду.

      Пьянчуга вдруг выпрямился и резко скинул покрывало, будто собрался соскочить с кровати.

      – Эй! А ну укройся, – велел Мик. – Вчера уже доигрался. Прекрати. Если сейчас попробуешь сбежать, тебя ремнями пристегнут.

      Пьянчуга подтянул одеяло и схватился за голову. Потом сказал Мику:

      – До сих пор во рту привкус этого лекарства. Внутри все прям ходуном ходит.

      – Хотите яичко? – неуверенно, дрожащим голосом спросил я.

      – Мальчишка спрашивает, не хочешь ли ты яйцо на завтрак, – пояснил ему Мик.

      – Да, – ответил пьянчуга, не разжимая рук. – Хочу. Хочу. Мне надо восстановить силы.

      – Он съест, – передал мне Мик. – Клади.

      Я вдруг проникся к этому мужчине симпатией и решил попросить маму принести побольше яиц, чтобы хватило и на его долю.

      После завтрака сиделки обычно сновали от кровати к кровати, набрасывая снятые вечером покрывала. Они склонялись над каждой койкой, а больные, лежа на подушках, смотрели на них снизу вверх. Сосредоточенные на своей работе, сиделки не обращали на больных внимания. Они заправляли простыни и одеяла, разглаживали складки, готовя палату к обходу старшей медсестры.

      Когда не было особой спешки, некоторые из них были не прочь поболтать с нами. Среди них были милые, приятные женщины, любившие посплетничать, называвшие старшую медсестру «старой наседкой» и загодя предупреждавшие нас о приходе сестер.

      Одна из них, сиделка Конрад, молоденькая веселая толстушка, была любимицей Ангуса. Когда ему приносили апельсины, он всегда откладывал один для нее.

      – Вот