Жить, чтобы вспомнить. Доминика Коллосски

одно время далеко от центра.

      – Где конкретно?

      – Давайте без конкретики. – вздохнул отец. – Из школы в школу мы ее возили, всегда следили за тем где и с кем она гуляет, но все же проконтролировать просто невозможно. Когда ей исполнилось пятнадцать, мы переехали, но тогда она уже начала…

      – Я вас понял. – кивнул врач и что-то быстро записал на бумаге. – По крайней мере, я надеюсь вы не поощряете такого поведения.

      – Нет, ну что Вы! – воскликнул мужчина. – Мы просто не знаем, как от этого избавиться!

      – Избавиться от этого уже не получится. Я бы не хотел говорить такие громкие слова как «слишком поздно», но вы сами понимаете, что некоторые вещи нельзя исправить даже при вложении огромных денег и усилий.

      – Сколько ей осталось? – прямо спросил отец Аннетт. Глаза врача расширились от неожиданного вопроса, обычно люди избегают прямоты, но рубить правду сразу тоже не стоит.

      – У нее съедены почти все органы. В желудке дыра, предполагаю, что печени вообще не осталось, я не говорю уже о критическом нарушении гормонального фона…

      – Она доживет до своего совершеннолетия? – мужчина поднял на него мокрые глаза.

      – Если она доживет, это будет чудо. – отец тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку стула, провел рукой по щекам. – И все-таки я бы посоветовал пройти полное обследование, сдать все возможные анализы. Скорее всего врачи, которые специализируются на более узких сферах, найдут какой-то выход, но вы же сами понимаете, что в любом случае она уже не сможет жить привычной жизнью. Лечение будет предполагать многочисленные операции, скорее всего даже трансплантацию. Когда она очнулась, она сказала, что действительно хочет жить, но подумайте захочет ли она жить ТАКОЙ жизнью? Подумайте об этом не как отец, а как отстраненный человек. Я понимаю, что это трудно, но стоит попытаться. – врач помолчал и, попрощавшись с мужчиной, приступил к работе.

      Мужчина долго не решался зайти в палату к дочери. Он ходил по холлу, ломая себе руки. Выпил три кофе и, купив четвертое, сел на кресло, стоявшее рядом с вип-палатой. Тряся ногой, он крутил в руках картонный стакан. Поднеся стаканчик ко рту, он вспомнил слова, которые говорила ему дочка очень часто до того, как начала употреблять. Она всегда просила его не пить много кофе, ведь оно вредно для желудка. «Тебе может стать плохо, а вдруг тебя вообще в больницу увезут. Папуля, ты мне живой нужен» – говорила она, повиснув ему на шею. По лицу мужчины потекли слезы, ведь теперь в желудке его дочери была огромная дыра и она вместо него лежит в больнице. Он вскочил на ноги и со всей силы кинул картонный стаканчик в стену. Крышка отлетела и кофе забрызгало стены. Упав на пол, стаканчик продолжил истекать недопитым черным кофе.

      Мужчина зашел в палату: мама все не отходила от кровати дочери, боясь отпустить ее руку, будто прямо на ее глазах она может превратиться в дым и раствориться, словно ее никогда и не было.

      – Ты принес чай? – спросила женщина, дернувшись на шорох сзади.

      – Прости, забыл. – ответил он. Нужно как-то сообщить жене, что скоро она