Портрет Дориана Грея. Перевод Алексея Козлова. Оскар Уайльд

а ты… хм… Ладно, допускаю, что у тебя ужасно одухотворённое лицо и все такое прочее; но, поверь мне, красота, истинная красота умирает там, где рождается одухотворённость. Интеллект сам по себе уже есть некая разновидность аномалии, которая разрушает гармонию любого лица. Стоит только человеку задуматься, как лицо у него превращается в один сплошной шнобель, или лоб вырастает до потолка, или с ним случается что-либо ещё похуже. Воззрись на гениев какой угодно науки1 Что ты видишь? Они все уроды!! Это не касается, разумеется, духовных пастырей разного сорта, да и то по той простой причине, что они никогда не удосуживают себя ни малейшими раздумьями! Любой епископ и в восемьдесят лет долдонит то, чему его научили, когда он был восемнадцатилетним мальчишкой, и разумеется, в силу только этого его внешность остаётся не слишком уродливой! От многих мыслей, как говорится, много печали! Судя по виду, твой загадочный юный приятель, имя которого ты так тщательно скрыл от меня, и живой – так же очарователен, как на портрете, и наверняка думать не приучен вовсе. Даю руку на отсечение, он просто глуп! Это безмозглое, прелестное создание Природы, и тебе следовало бы зимой всегда держать его под рукой, в пору, когда вокруг острый дефицит цветов, на которых хочется отвести взор, и летом, когда так и хочется вылить ушат воды на раскалённый череп. Ну, право же, милый Бэзил, не льстите себе, вы ни на йоту с ним не схожи!

      – Ты меня не понял, Гарри, – тихо ответил художник. – Ну, разумеется, между нами нет ровным счётом никакого сходства! Я это прекрасно вижу! И, видит бог, я бы очень расстроился, окажись хоть чем-то похож на него! Вы жмёте плечами? А меж тем я говорю истинную правду! За любым физическим или умственным совершенством, ковыляя, влачиться неизбежное проклятие, хвост какого-то рока, того самого рока, который на протяжении всей мировой истории норовит сделать подножку любому всесильному властителю. Лучше быть ничтожеством и не слишком отличатся от остальных. Не надо слишком сильно высовываться! Это далеко не всем нравится! Тихони, уроды и хитрые дураки в этом мире всегда остаются с наваром! Как лягущки, они только и умеют, что тихо сидеть в берлоге, изредка квакая и довольным взором высматривая, как делают ставки и рискуют другие. Они спокойны, ибо, не познав побед, не испытывают и горечи поражений. Они живут так, как должны бы жить все мы: беспристрастно, без эмоций, не зная волнений и тревог. Они не могут быть причиной ничьей гибели, и сами не подвержены ей, им не страшны вражьи козни. За твоё превелигированное положение и богатство, Гарри, за мой интеллект, как бы ты не смеялся над ним, за моё мастерство, как бы ни оценивать его, за очарование Дориана Грея – за всё эти презенты богов мы ещё заплатим, и довольно скоро, самыми жестокими страданиями, страшными муками!

      – Дориан Грей? Не так ли его зовут? – спросил лорд Генри, не спеша через всю мастерскую подходя к Бэзилю Холлуорду.

      – Да, его так звать! Признаюсь, я не хотел называть тебе его имя!

      – Отчего же?

      – Как бы