Сами мы не местные. Юлия Борисовна Жукова

что кто-то подслушает:

      – Отец-то знает, что ты тут?

      Мы снова переглядываемся.

      – Он знает, что я на Муданге, – аккуратно отвечает Азамат. – Но мы не разговаривали.

      Там снова повисает молчание.

      – Так тебе, что ли, можно тут быть? – выдаёт следующий вопрос моя загадочная свекровь.

      Азамат, однако, светлеет лицом.

      – Да! Ма, я женился и теперь снова могу тут жить.

      За калиткой слышен вздох, но чем он вызван?

      – Ну ладно, – неуверенно говорит наша старушка. – И чего тебе тут занадобилось?

      Азамат на секунду теряется, а потом принимается быстро говорить, явно сам удивляясь, откуда это взялось:

      – Понимаешь, моя жена с Земли, а у них принято знакомиться со всеми родственниками. Ну и мы тут были, э-э, не очень далеко, вот и решили зайти к тебе. Ты извини, что так поздно…

      Я смотрю на Азамата вытаращенными глазами. Нет, я, конечно, говорила ему, что моя мама им интересовалась и что на всякие праздники у нас принято собирать родню, но сегодня я точно не говорила ничего о том, что мне надо познакомиться с его матерью из-за каких-то традиций. Впрочем, Азамат удивлён собственными словами не меньше, чем я. Видимо, просто так и не решился сказать, что соскучился по матери. Ладно, посмотрим, что будет дальше.

      – Ох ты ж… – бормочет мать. – Так она там с тобой, что ли?

      – Да. – Азамат кивает, как будто собеседница может его видеть, а потом быстро добавляет: – И она понимает по-муданжски.

      Мать снова охает.

      – Чего ж вы не предупредили?

      – Ма, мы живём в Ахмадхоте. Далековато ездить, чтобы предупредить. А телефона твоего даже Арон не знает.

      Кажется, Азамат начинает расслабляться. Он уже говорит нормальным голосом и, видимо, чувствует себя увереннее.

      – Да ему-то зачем… – ворчит мать за своей калиткой.

      Интересно, она из каких-то соображений все ещё не открыла дверь или просто растерялась?

      По ту сторону снова повисает тишина, так что Азамат не выдерживает и окликает родительницу:

      – Ма? Ты там ещё?

      Вместо ответа мы слышим лязг щеколды, калитка открывается.

      Ма оказывается практически с меня ростом. Маленькая сутулая старушка в такой же длинной сплошной шубе, какие были у пастухов. Из-под капюшона белеет косынка, а лица в темноте не разобрать.

      Азамат неожиданно сдавливает мою руку и прижимается крепче к забору. Испугался, что сейчас она его разглядит, что ли? Чувствую, надо перехватывать инициативу в свои руки.

      – Здравствуйте! – говорю я жизнерадостно, изобразив на лице придурковато-счастливую улыбку. – Очень рада видеть вас в добром здравии, имигчи-хон!

      Я величаю её имигчи, что значит примерно «уважаемая матушка». Так обращаются к старшей замужней женщине, если она выше по социальному положению или особенно многодетна. Хон – это обычная дань вежливости, «госпожа» или «господин». Я понимаю, что согласно муданжским представлениям