Письма к незнакомцу. Книга 7. Муж и жена – одна сатана. Андрей Алексеевич Мурай

и мысли иногда отгадываете. Об Вас, милушка. Расцени Вас, а цены не поставили: её нет. Прощай, возись с полком, возись с офицерами сегодня целый день, а я знаю, что буду делать: я буду думать, думать об чём? Для вирши скажешь: об нём. Правду сказать, всё Гришенька на уме. Я его люблю, а есть нечто чрезвычайное, для чего слов ещё не сыскано. Алфавит короток и литер мало».

      В любовных письмах и записочках даёт Екатерина Алексеевна возлюбленному говорящие прозвища: «душенька», «голубчик», «сокpовище», «баинька», «гяуp», «казак», «тигp», «лев», «фазан в кустах», «дорогой мой игрушоночек». Этим царица не ограничивается и склоняет имя любимого: Гриша, Гpишенька, Гpишёнок, Гришефишенька.

      А Гришефишечка исключительные права фаворита быстро освоил, распустился и вёл себя кое-как. Принимал подчинённых в халате на босу грудь, заставлял слуг стоять на коленях, пока он пишет ответ царице, – вероятно, чтобы слуги не забывали, кто они есть. По дворцу расхаживал в шубе на голое тело, в домашних туфлях и розовом ночном колпаке. Поднимаясь по лестнице Зимнего дворца, обычно грыз яблоко (репу, редис, чеснок), огрызок бросал куда придётся, за столом в плохом настроение грыз ногти. За что и был титулован любящей его царицей «Первым ногтегрызом империи». Надо же, и тут первый!

      Даю по памяти из труда господина Сатина «Краткая история государства российского в частушках»:

      Хмурый князь сидит небрит,

      Пальцем ест морожено.

      Он – царицын фаворит,

      И ему положено31.

      «Фуй, миленький, как тебе не стыдно. Какая тебе нужда сказать, что жив не останется тот, кто место твоё займёт… Равного тебе нету. Я с дураком пальцы обожгла… Теперь читай в душе и сердце моём. Я всячески чистосердечно их открываю, и есть ли ты сие не чувствуешь и не видишь, то не достоен будешь той великой страсти, которую произвёл во мне…»

      «Только как бы то ни было, мне нужно, чтоб я думала, что ты меня любишь, и малейшее о сём сумление меня жестоко трогает и несказанно печалит. Миленький, у тебя сердце добренькое: люби меня, хотя крошечко, за то что я чистосердечно тебя привязана. Я чаю, не будет терпенья у юлы прочесть сие письмо. Ну, кинь в огонь, я согласна. Только будь весел».

      Нет, нет, нет, ни одного письма от венценосной возлюбленной не выкинул и не сжёг Григорий Александрович, все сохранил. А вот более опытная в делах амурных Екатерина поступала с письмами любовников, как римская курия с еретиками, хотя несли письма не ересь, а любовь и смирение. Примечательно то, как подписала императрица одно из писем к предмету своей пылкой любви:

      «Adieu, mon beau faisan dor. Je suis Votre servant» – «Прощайте, мой прекрасный золотой фазан. Остаюсь вашей служанкой».

      Насчёт служанки, наверное, всё-таки перегиб, хотя, если учесть красоту высокого состояния, в котором пребывала царица, так почему бы не почувствовать себя служанкой с короной на голове? Когда бурлят страсти, всё возможно. Бывает «До рассвета рабыней была госпожа»32, бывает, раб становиться владыкой, бывает:

      Кипит гранит,

31

Память подвела Сочинителя писем. У Сергея Сатина: «Граф Орлов сидит небрит,//Саблей ест морожено,//Граф – царицын фаворит,//И ему положено.

32

Из Игоря Северянина.

Игорь Северянин (наст. Имя Игорь Васильевич Лотарёв; 1887- 1941), поэт «Серебряного

века».