Никогда не кончится июнь. Изабелла Кроткова

веки выдавали бессонную ночь, и едва ли единственную. Взгляд, который бросил на меня парень, показался затравленным.

      – Что с тобой?.. – испугалась я.

      – Дядя… – произнес Степа страшным голосом.

      – Что – дядя?.. – невольно понизив голос, спросила я, приблизившись к нему.

      – По-моему, он не умер… – едва слышно проговорил тот.

      Я отпрянула назад.

      И, несмотря на очевидную несуразицу произнесенного, внезапно почувствовала легкий прилив страха.

      Но прилив этот относился не к покойному дяде, а к самому Степе.

      Пока я стояла столбом посреди комнаты, тот неожиданно метнулся из гостиной в маленький коридор, ведущий в удаленную спальню, и оттуда послышалась знакомая фраза:

      – Иди сюда!

      Отгоняя странное ощущение, я беспрекословно двинулась за племянником Бориса Тимофеевича через гостиную и несколько забитых сундуками и тюками закутков и, наконец, оказалась в угловой комнатке, точной копии моей собственной спальни, перед стоящим у окна небольшим письменным столом.

      Степа вытянул вперед веснушчатую руку и указал на лежащую на столе продолговатую черную ручку.

      – Видишь, ручка?

      Чувствуя, что ситуация отдаленно напоминает утро в палате сумасшедшего дома, я, тем не менее, покорно подтвердила:

      – Вижу.

      И ощутила острое желание вернуться домой.

      С невыразимой тоской я покосилась на выход.

      Но Степа не заметил этого.

      – И скомканный лист в урне – видишь? – Он подтащил меня к стоящей под столом корзине для бумаг.

      – Вижу, – повторила я, как попугай, чувствуя поднимающееся раздражение.

      – Он там что-то пишет по ночам, – тихо заключил Степа, когда мы вернулись обратно в гостиную, и я вспомнила, как мама в детстве учила меня никуда не ходить с незнакомцами.

      Я пропускала ее наставления мимо ушей, и вот результат – я нахожусь в чужой квартире, передо мной стоит едва знакомый молодой человек с явным психическим отклонением, и как выбраться отсюда, чтобы не навлечь на себя его гнева, я не имею ни малейшего понятия.

      Степа посмотрел на меня. В его взгляде затаился страх.

      Осторожно подойдя ближе, он взял меня за руку и сказал:

      – Я понимаю, ты мне не веришь. Но вот переночуй тут хотя бы одну ночь, и сама увидишь! Он ходит, он садится за стол, и перо начинает скрипеть…

      И рука парня вцепилась в меня еще крепче.

      Ночь в квартире усопшего со сдвинувшимся Степой! Этого еще не хватало!

      – Пусти, – я вызволила руку и сочувственно произнесла:

      – Тебе надо уезжать отсюда…

      – Да некуда мне уезжать, гости там… – заскулил Степа. – Сорок дней обязательно здесь пробыть придется…

      Сорок дней. Какое-то… неприятное число…

      – Подай мне ложечку для обуви, – попросила я, подойдя к двери и пытаясь натянуть на ноги тесные туфли на каблуке, выбранные специально для несостоявшегося экзамена.

      Увидев, что я ухожу, паренек заметно расстроился. Он вздохнул и с отчаяньем человека, который