Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза. Юрий Горюхин

из тюрьмы его брата Стаса, напавших на него в темном подъезде; о…

      – Загубина! Нам что, уйти что ли?! – крикнули с кухни подруги, – Павел Семенович! Мы тогда в диспетчерскую пойдем! Там Зинка, вами забытая, одиноко сидит и плачет – мужиков матерными словами характеризует!

* * *

      – Девчонки! – закусила соленым огурчиком Соня, – а вы слышали, что «Три тополя на Плющихе» пополам разделились?! Мне Антонов рассказал, а ему Рустик Кайбышев, который только что из Москвы с комсомольской конференции видеомагнитофон «Электроника-ВМЦ-8220» привез, в воскресенье к нему пойдем запрещенный фильм «Греческая смоковница» смотреть.

      – Как три тополя можно пополам разделить – пилили, что ли? – закусила соленой помидоркой Люба Лесопосадкина.

      – Нет, ты, Антонина, не обижайся! – обняла подругу Люся Кренделькова, – но я, Загубина, в малосемейку ни за какие коврижки не поеду, я дождусь нормальной, как минимум двухкомнатной, квартиры, в нормальном, как минимум в Сипайловском районе!

      Усмехнулся Михаил Сергеевич, в дверь опять позвонили.

* * *

      – О! Да у тебя гости! – удивился Лева.

      – Кто это? – тоже удивились Соня, Люся, Люба, – ну-ка веди его к нам за стол, а то сидим тут красивые, умные, незамужние в полном одиночестве. Загубина! Давай еще одну рюмку!

      – А вы знаете, как готовить салат Оливье? – спросила, сощурившись, Люба.

      – Конечно, – ответил Лева и перечислил ингредиенты.

      – А вы знаете, что три тополя пополам разделились? – хитро хихикнула Соня.

      – Вы про Доронину с Ефремовым? Давно пора – двести человек актеров даже для такого театра, как МХАТ, многовато. Зато теперь в Москве на один театр больше: новый, прогрессивный, либеральный у Ефремова, а старый, посконный, ретроградный у Дорониной.

      – Вот скажите, Лев! – придвинулась к Леве Сидорову Люся, – вот зачем мне малосемейка в Цыганских дворах? Ведь лучше же дождаться трехкомнатной на улице Ленина?

      – Что ж, в таком случае предлагаю тост! – нежно улыбнулся Люсе Лева, – за журавля в небе, за принца на белом коне, за полнометражную трешку на Ленина!

* * *

      Лева ушел через час.

      – Шибко умный, – Люся складывала грязную посуду в раковину.

      – Мой Сашка не глупее, – мыла тарелки Соня.

      – Лучше бы в кафе пошли, там мужики на любой вкус, – ничего не делала Люба, только все время пыталась закурить.

      Антонина следила за движением Лесопосадкиной и каждый раз выхватывала у нее сигареты:

      – У нас же девичник был, Люба, – мужиков и в общаге хватает!

      Люба Лесопосадкина вдруг всхлипнула и достала из кармана мятый листок с пляшущими «эх, яблочко» строчками:

      – Меня Выдов совсем бросил! В стихотворной форме – подлец!

      Антонина закрыла дверь на кухню, открыла форточку и позволила Любе навзрыд закурить.

* * *

      – Девушки, девушки! Ну что вы, ей богу! – попытался успокоить подруг Игорь Кириллов, – вот вы плачете, а меж тем, партия и правительство о вас заботится!