Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза. Юрий Горюхин

строго оглядел товарищей, чтобы, если что, на корню пресечь возможное недоверие.

      – Ты же говорил полковника, – не смог удержаться от возражения Генка.

      – Я и, грю, генерал-полковника! – парировал спецкор.

      – Не! – расстроился Жоржик, – мне только генерал-майора обещали.

      – Очкарики! – призывно крикнул Ричард Ишбулдыевич и побежал к протирающему платочком модные очки в тонкой оправе трехкратному чемпиону Европы по боксу Валерию Лимасову.

      Дымчатые линзы без диоптрий разлетелись на бетонных ступеньках нефтяного института в мелкие кусочки, словно граненый стакан на асфальте. Именно с этого момента и до следующего утра Ричард Ишбулдыевич, когда его потом расспрашивали, ничего не помнил, так и говорил: «Ну словно память отшибло!».

* * *

      Матиас Руст сделал круг над Красной площадью и прямо между жигулями, москвичами, запорожцами и редкими подержанными иномарками сел на Большом Москворецком мосту. Матиас дорулил до Покровского собора с приделом Василию Блаженному, проехал на колесном ходу мимо Минина с Пожарским и остановился у Спасской башни, прямо напротив ворот.

* * *

      Радик заревел и никак не успокаивался. Антонина перепробовала все – Радик ревел в голос. Осталось последнее средство. Щелкнул выключатель радиоприемника. ВЭФ 202 затрещал, Радик замолчал, главнокомандующий заговорил:

      – Представляешь, Загубина! Какой-то идиот сел на своем детском самолетике напротив кремлевских ворот, и, представляешь, уже двадцать минут сидит, выехать нашим ЗиЛам не дает! А ведь столько дел неотложных!

      – Ну что вы такое говорите, Михаил Сергеевич! Быть такого не может! – не поверила такой наглости Антонина.

      – Партбилетом клянусь, Загубина! Во-во, вылезать стал из кабины! Совсем пацан! Очкарик! Да я в его годы по полям Ставрополья на комбайне летал, орден получил за выдающуюся уборку урожая! А этот – на Красную площадь, к самому мавзолею! Нет у меня слов от возмущения, выключай приемник, Загубина!

      Антонина щелкнула выключателем, Радик, словно истребитель МиГ на форсаже, взревел.

* * *

      Матиас Руст вылез из кабины. «Откуда вы?» – спросили на английском языке окружившие Матиаса любопытные русские люди.

      – Я прилетел к вам из ФРГ с жестом мира! – ответил дрожащим голосом Руст.

      – С чем-чем прилетел? – переспросил Михаил Сергеевич генерала армии Язова.

      – С жестом, бляха-муха, мира! – хрипло повторил Язов и покрутил ручку настройки в аппарате дальней прослушки, – менять надо, Михсергеич, министра обороны, а то эти французы, бляха-муха, совсем распоясались. Насмех подняли, бляха-муха!

      – С жестом, говоришь… – задумался Генеральный секретарь, – поменяем, бляха-муха!..

      Русские люди бросились к Матиасу Русту и стали брать у него автографы.

* * *

      – Валь! Принимай гостей, я с однополчанами! Мы с ними, когда в Афганистане границу охраняли, то в тылу у немцев, чтобы нас эсэсовцы не засекли, наркомовские сто грамм – или сто пятьдесят, Булдыич? – по булькам наливали. Тебе бы, Валь, Булдыич и сам