Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза. Юрий Горюхин

в сторону Красного уголка, где Васька Загогуйла только что положил с разбоя шар в правую угловую лузу.

      – Загубина! – еще раз крикнула Люся.

      Антонина подошла.

      Люба Лесопосадкина тут же приоткрыла дверь в библиотеку:

      – Загубина, заходишь и требуешь: «Библиотека создана не только для библиотекарей, председателей профкомов и комсомольских вожаков!»

      – А я умираю от Жанны Агузаровой! – донесся через приоткрытую дверь восторженный голос Сони Ивановой.

      – Чего требовать-то? – спросила Антонина и бесстрашно добавила про себя, что очень ее, Лесопосадкину, недолюбливает.

      – Что значит, чего?! – одновременно удивились Люся и Люба, – «Бурду», конечно! Так прямо им и скажи: «Я беременная, а библиотека создана не только для библиотекарей, председателей…»

      Антонина распахнула дверь и шагнула в малюсенький читальный зал.

      – У меня один знакомый, Рустик Кайбышев, – тоже из комскомитета – ездил в Оренбург на межобластное совещание, ну там возили их перед ужином туда-сюда, и в одном интернате, не поверишь, Сонь, музыкальный кружок организовали, в котором тринадцатилетние пацаны с такими голосами! – Саша Антонов сидел на столе рядом с подшивкой «За рулем» и размахивал руками.

      – Соня! – твердо произнесла Антонина, – дай мне, пожалуйста, журнал «Бурда», ведь он не только для библиотекарей, председателей…

      Соня, не сводя глаз с Антонова, достала из ящика письменного стола четыре журнала и все четыре, не сводя глаз с Антонова, протянула Антонине.

      – Эти пацаны, не поверишь, Сонь, уже группу сколотили, «Ласковый май» называется, солист у них то ли Миша Шатунов, то ли Юра Ушатаев. Рустик Кайбышев кассету с их концертом привез, на два дня мне дал, хочешь послушать?

      – Хочу, – без раздумий согласилась Соня и, возможно, сразу на два дня.

      Антонина вышла.

      16 декабря

      На «Восьмиэтажках» Антонина притормозила на светофоре, в приоткрытую переднюю дверь легко протиснулся маленький, худенький Идрисов. Идрисов проскользнул в кабинку, присел около инструментального ящика и, сияя медным пятаком, которым не расплатился за проезд, радостно сообщил:

      – Началось!

      Антонина с трудом объехала перпендикулярно припаркованный «жигуленок» Жоржика Кукина:

      – У меня тоже вот-вот начнется, сегодня последний день работаю, – и добавила в микрофон: – Следующая остановка «Дворец Орджоникидзе».

      Идрисов потер руки:

      – Казахи в Алма-Ате Советскую власть в свои руки берут!

      – Как берут?! – Антонина открыла двери, прижалась животом к рулю и слегка зажмурилась.

      – А так! Не захотели наши братья и сестры, чтобы Горбачев без народного спроса казахского Куняева на русского Колбина поменял! – стал заводиться Идрисов.

      – Михаил Сергеевич – главный! Право имеет! – возразила Антонина, закрыла двери и объявила: – Следующая остановка «Улица Конституции».

      – Кто главный?! Я сам, например, себе главный! Эх, молодежь в Алма-Ате Советскую власть свергает, а мы тут сидим в