Я люблю Лондон. Линдси Келк

но это оказалась лучшая чашка чая за два года.

      – Допивай быстрее, не целый же день рассиживаться, – приказала мать и, запрокинув голову, залпом выпила свой обжигающий чай, совсем как Дженни мартини за пять минут до конца времени скидок[12]. – Тебе надо в туалет, или я пойду?

      – А почему у нас не целый день? – не поняла я. Что происходит? Когда я дождусь красивого, трогательного воссоединения семьи? Где пирожные? Мне казалось, я могу рассчитывать хотя бы на «КитКат». Как минимум. – Почему я должна идти в туалет?

      – Сегодня же суббота! – Мать вскочила, посмотрев на меня, как на сумасшедшую. – Только потому, что ты прилетела, земля не остановится. Ты пойдешь лежать или отправишься с нами?

      Каждая частичка моего тела высказывалась за «полежать». Весь опыт, приобретенный за двадцать восемь лет жизни, говорил пойти наверх и поспать. Поэтому, как вы сами понимаете, я подхватила свою сумку, подождала, когда мать выйдет из туалета, и пошла за ней к дверям.

* * *

      – А я и говорю Дженет – я не отрицаю тот факт, что вы здесь с полдесятого, – говорила мать, придирчиво изучив два кабачка цукини и положив более крупный из них в пакет. – Я просто говорю, что я заканчиваю в три, и у меня есть чем заняться. Почему я должна задерживаться, если она хочет уйти пораньше?

      – Конечно, не должна, дорогая, – подтвердил папа, передавая ей на одобрение пакет картошки «Король Эдвард». – Нам нужен лук?

      – Возьми большую луковицу, – отозвалась она. – Может, я спагетти завтра сделаю для той американки.

      Оказалось, что для матери идея трогательного семейного единения означала быструю совместную пробежку по «Уэйтроузу». В субботу днем.

      – Мне надо молока, – сказала я и отошла от тележки. Сделать это без разрешения было форменной самоволкой – судя по виду матери, она была готова за волосы приволочь меня в трибунал.

      – У меня есть молоко, – заявила она, потрясая списком. – Зачем тебе еще?

      Крутя кольцо с изумрудом на пальце, я пожала плечами:

      – Посмотрю, нет ли у них чего-нибудь без лактозы. У Алекса непереносимость лактозы.

      Мать и отец замерли. Папа, по-моему, чуть не заплакал.

      – Это не заразно, – успокоила я. – Просто ему трудно переваривать молоко.

      Мать схватилась за сердце и заметно побледнела, а отец повесил голову, видимо, представив хилых внуков с непереносимостью лактозы, неспособных принять его блестящий пас и бьющих мимо мяча.

      – Врач, которая делала мне колоноскопию, сказала, что у меня тоже есть небольшая непереносимость, – сказала я, ожидая реакции. Ее не последовало. Царило молчание. Взяв список из маминой руки, я пробежала его глазами и воткнула обратно между ее большим и указательным пальцами. – Так что мы отличная пара. Пойду возьму все для пасты.

      – Энджел, – произнесла мать самым добрым, даже просительным голосом. – На самом деле ты же не делала колоноскопию?

      «Иногда, – подумала я, – ложь бывает во спасение».

      – Делала, мам, – отозвалась

12

То есть времени скидок на алкогольные напитки в первой половине дня.