Седовая падь. Владимир Кремин

Почитай со всей охраной ладил, имел, что называется, подход нужный, та еще сволочь была, бранился в душе Петр, вспоминая прошлое. Закралась как-то в душу Пантелея одна подозрительная мысль. Въелась сажей в кожу – не избавишься: «А не с той ли самой обозной бричкой и ушел Терентий в тайгу? Верно рассчитал, что от Красных ему надежнее негде схорониться. А с добром, и тем более; лучше подальше от людишек держаться.»

      «Значит рано или поздно объявится», – думал Пантелей, все более уверяя себя в этой мысли. А куда ему? В тайге то долго не высидишь. Красные в ту пору на постой встали. Должно приказа не было наступать. Строили наблюдательные вышки из толстых лиственниц, словно на века их власть пришла.

      А коли уж закралась Пантелею едкая, червоточная мысль, то будучи до жути пытливым, по природе характера своего, он и далее по поводу загадочного исчезновения товарища, смекать начал: «Выходило, что ежели часть груза атамана Войтовича теперь у Терентия, то о существовании таинственной подводы, знало только два человека».

      Пантелей, разумеется, командиру Красной армии, где он к тому времени закрепился, ничего о существовании исчезнувшей подводы не сказал. Однако хорошенько приметил в памяти одну важную деталь. Ее то знает он один. И если ненароком Тереха заявится, а Пантелей был в этом уверен, то будет о чем с ним потолковать…

      Двумя неделями позже, отряд Красных получил приказ продвигаться далее на северо-восток, в направлении Ачинска, преследуя отступавшие части разрозненных воинских формирований атамана Семенова. Основной стратегической целью Красных тогда было одно; не давать Белым группироваться для возможного создания ударного кулака. Раздробить их по тайге, измотать, лишить надежной связи и какой- либо значимой поддержки…

      Пантелей ждал ночного гостя. И он явился. Светало уж, когда, прошмыгнув незаметной тенью, Терентий тихо постучал в окно; разбудил старого приятеля. Тогда Терентий слезно просил Пантелея по душам поговорить с Красным командиром: что бы тот, взял его в отряд. Сослуживцы все же, вместе жили, воевали. Ссылался на то, что был ранен и, боясь расстрела пленных, бежал в тайгу. Рана то так, пустяковая – царапина. Скитался неделю, но все же решил примкнуть к Красноармейцам. И ежели командир простит его, то он хотел бы вместе с конем пополнить состав расквартированного в селе отряда. И далее уж будет с Красными, потому как верит в их правое дело, а служить обещает достойно.

      Пантелей долго не решался. Шутка ли; за бывшего Колчаковца заступаться. Сам боялся; командующий суровый, не ровен час, обоих в расход пустит, еже ли что худое приметит. Да и побаивался Пантелей; не наследил ли Терентий в суматохе. Сам то он тоже еще, нет-нет, да ощущал на себе косые, недоверчивые взгляды новых сослуживцев. В бою еще вместе не были, да бы проверить всех вновь примкнувших; не перебежчики ли, а людская душа потемки; доверяй не доверяй, все одно сразу не разобрать.

      Пантелей,