После. Анна Тодд

он.

      Мне обидно за любимые группы.

      – А что с ними не так? Они очень талантливые, у них прекрасная музыка.

      – Ага, очень талантливые. У них талант нагонять на людей сон.

      Я поворачиваюсь и шутливо бью его в плечо, он морщится и смеется.

      – Мне нравится, – улыбаясь, говорю я.

      Если мы сможем поддерживать такое настроение, как сейчас, то мы действительно неплохо проведем время. Смотрю в окно и понимаю, что действительно не представляю, где мы находимся.

      – Куда мы едем?

      – В одно из моих любимых мест.

      – А именно?

      – Тебе действительно все нужно знать заранее?

      – Да, мне нравится…

      – Все контролировать?

      Я молчу. Я знаю, что он прав; я действительно хочу все держать под контролем.

      – Не скажу, пока не приедем… то есть еще пять минут.

      Откидываюсь на кожаное сиденье и оглядываюсь назад. Грязная стопка учебников и листы бумаги – с одной стороны, и плотная черная толстовка – с другой.

      – Увидела что-то интересное? – неожиданно спрашивает Хардин, и я смущаюсь.

      – Что это за машина? – спрашиваю я.

      Надо заставить себя не думать о том, что я не знаю, куда мы едем, и не привлекать его внимания любопытством.

      – «Форд Капри», классика, – отвечает Хардин, явно хвастаясь.

      Он принимается рассказывать о машине. Хотя я совершенно ничего не понимаю, о чем он говорит, мне нравится следить за его губами, как они двигаются и как он растягивает слова.

      Несколько раз Хардин мельком смотрит на меня, потом резко бросает:

      – Я не люблю, когда на меня пялятся. – Но через некоторое время вновь улыбается.

      Глава 25

      Мы начинаем спускаться по гравийной дороге, и Хардин выключает музыку, так что слышен только хруст гравия под колесами. Внезапно я понимаю, что мы посреди пустоши, черт знает где. Поднимается тревога; мы одни, совсем одни. Ни машин, ни зданий, ничего вокруг.

      – Не беспокойся, я тебя сюда привез не для того, чтобы убивать, – шутит он, и я хмыкаю.

      Видимо, он не понимает, что я больше боюсь того, что я могу сделать с ним наедине, чем того, что он сделает со мной. Еще через километр мы останавливаемся. Смотрю в окно и не вижу ничего, кроме травы и деревьев. Вокруг желтые полевые цветы, дует теплый ветер. Конечно, это очень хорошее, спокойное место. Но почему он привез меня именно сюда?

      – Что мы здесь будем делать? – спрашиваю я, вылезая из машины.

      – Для начала немного пройдемся.

      Я вздыхаю. Значит, он решил меня проверить?

      Заметив мое кислое выражение, он добавляет:

      – Это не очень далеко.

      И идет по траве, примятой, будто по ней уже ходили несколько раз.

      Большую часть времени мы молчим, если не считать пары колкостей Хардина насчет моей медлительности. Я не отвечаю и осматриваю окрестности. Понимаю, что Хардину очень нравится это, казалось бы, случайное место. Так тихо. Спокойно. Я могла бы остаться тут навсегда, будь у меня книги. Он сходит с тропки и идет через лес. Во мне снова пробуждается врожденная подозрительность, но я следую за ним. Через некоторое время мы выходим из