Петроградка. Ратные дела. Блуждающее слово. Владимир Хачатуров

имитатор! Таким товаром торговать – себе дороже. И Шкалик убрал очки со своей личности обратно в карман. И немедленно пожалел об этом. Потому как в них он, может быть, еще имел бы шанс проскочить незамеченным мимо этого долбозвона Опохмельченки. И какого, спрашивается, фалло он со своего Лиговского отстойника к нам на Петроградку таскается? По делам он тут, видите ли. Знаем мы его дела: нажрется и давай орать про свою бабушку, которая в киевской женской гимназии русскую литературу преподавала. Мало ли чем нашим бабушкам в тяжкие времена разгула царизма заниматься приходилось. Вот у него, у Шкалика, тоже, может быть, бабушка была. И вполне вероятно, что и до сих пор где-то есть. Но он ведь о ней не распространяется даже будучи во крайнем хмелю. И не потому что знать не ведает, какой дурью она по молодости маялась, а потому что под балдой надобно не про бабушек благим матом вопиять, а про жизнь тихо и степенно калякать. Про общих знакомых вспоминать, про корефанов, с которыми по рюмочным да по скверикам соображали… Ну да мало ли о чем можно под газом негромко и невнятно с хорошим человеком потрендеть. А этот – орет. Активен как электровеник. Всё знает. Обо всем осведомлен. Учился в трех техникумах и двух институтах сразу, правда, неизвестно, кончил ли хотя бы один… А еще он Байконур строил, на советском шатле по кличке Буран летал… Испытательный полет, – заливает, – вошел в атмосферу. Двигатели отказали. Рация накрылась. Кругом темная ночь. Наверху звезды, внизу океан. А на нем реденькие светлячки еле ползут, – корабли, значит, сухогрузы, танкеры и сейнеры курс свой держат. И тишина… Потому что океан-то Тихий!..

      Во брехло-то.

      А иной раз как наулюлюкается, так вместо того, чтоб бабушку свою добрым словом помянуть, начинает ко всяким темнопопеньким приставать, вопрос национальный решать. У вас, говорит, кожа смуглая, глаза карие? Нерусский, значит. А вы слышали такой девиз: «Франция – для французов»? А один черенький, не будь дураком, возьми да и спроси у него в ответ: «Вы хотите сказать, что Россия – для алкоголиков?» Ну тут-то Опохмельченко враз о бабушке своей вспомнил, сирену свою включил. Орал, пока в дюндель не схлопотал. Не от черенького, а от своего же брата русака белолицего сероглазого. Чтоб, объясняет, собак не пугал. Они, говорит, у меня холеные, умные, воспитанные, призовые, им завтра на выставку медали зарабатывать, а ты, падла подзаборная, своим ослиным ревом их нервируешь, аппетита лишаешь…

      Ну, дали Опохмельченке в дюндель, а он сразу брык с копыт и лежит, пиво из горла досасывает и о бабушке своей вспоминать продолжает. Потом еще и дедушку приплел, который, оказывается, в той же гимназии директором подвизался…

      Брехло брехлом, короче. Но когда трезвый бывает, не орет. Про Буран не заливает. О бабушке ни гу-гу. В общем, нормальным мужиком кажется, когда трезвый. А когда он трезвый-то?

      Вот и сейчас – уже с пивом в граблях. В личность Шкалику заглянул и молча это самое пиво протягивает. Шкалик от такой братской неожиданности даже не сразу понял, что происходит. На автопилоте бутылку