В этой книге Пол Контино предлагает теологическое исследование романа Достоевского «Братья Карамазовы». Автор вводит понятие «инкарнационный реализм», обозначая метод, используемый Достоевским для оживления, одухотворения своих героев. Так, применительно к образу Алеши Карамазова, оно помогает понять механизм принятия решений и поступков героя. В книге подробно рассматривается фигура старца Зосимы и то, как он, в роли духовника, со своим особым видением ответственности за всех и для каждого влияет на Алешу. В исследовании также уделяется внимание братьям Алеши – Мите, пытающемуся стать «новым человеком», и Ивану, с его мучительным богоборчеством.
В своей книге Мария Тарутина показывает, как русско-византийская художественная традиция заново открывалась деятелями искусства 1860–1920 годов, и исследует связь между византийским возрождением и модернистскими экспериментами, которые оказали значительное и продолжительное влияние на авангардные движения двадцатого века.
В своем исследовании Сара Пратт расплетает сеть вопросов и загадок, связанных с творчеством Николая Заболоцкого. Автор выделяет в текстах Заболоцкого «советский» импульс, отмеченный налетом марксистской идеологии и стремления быть политически приемлемым для властей, и «русский» импульс, отражающий дореволюционные нравы и культурные основы русского православия.
Эта книга – первая биография Нины Берберовой. В результате многолетней работы в архивах автору удалось расшифровать наиболее важные из немалого числа «умолчаний» (по слову самой Берберовой), неизбежно интриговавших читателей ее автобиографического труда «Курсив мой». Особое внимание автор уделяет оставшимся за рамками повествования четырем десятилетиям жизни Берберовой в Америке, крайне насыщенным и в личном, и в профессиональном планах.
Валерия Соболь исследует топос любви как болезни в русской литературе конца XVIII–XIX века с акцентом на эпистемологическом потенциале этого на первый взгляд банального культурного клише. На материале литературных произведений, а также медицинских публикаций и публицистических текстов автор показывает, что традиционный мотив любовного недуга был на самом деле важным литературным приемом, благодаря которому писатели затрагивали наиболее насущные вопросы своего времени, такие как взаимоотношения души и тела, эмансипация женщин и роль позитивистской науки в обществе.
Книга Ольги Заславской посвящена сложному взаимодействию читательского и творческого опытов поэтов «великого треугольника» (по выражению Иосифа Бродского) – Цветаевой, Пастернака и Рильке. Заславская рассматривает творчество этих авторов в период между 1926-м годом, годом их тройственной переписки, и 1930-м, годом публикации «Охранной грамоты», показывая, как возникала взаимозависимость поэтических образов, как поэтические монологи превращались в посвящения и литературные диалоги. Также в книге уделяется внимание взаимодействию литературных реалий и культурных мифов – прежде всего, мифа Пушкина, который породил и поддержал один из интереснейших поэтических разговоров XX столетия.
Смерть Сталина в 1953 году положила начало периоду расцвета советского кинематографа. Оттепель стала временем либерализации как политической, так и культурной жизни в СССР; выходившие в те годы фильмы, со свойственными им формальным новаторством и социальной ангажированностью, оказались в центре международного кинодискурса. В своей книге «Кинематограф оттепели. Пространство, материальность, движение» Лида Укадерова предлагает анализ некоторых фильмов, снятых в СССР в 1958–1967 годах, чтобы доказать: пространство – и как визуальная составляющая фильмов, и как социально значимый топос – играло в кинематографе этих лет ведущую роль. Открываясь дискуссией о восприятии малоизученного панорамного кино СССР конца 50-х, исследование Укадеровой уделяет пристальное внимание кинолентам Михаила Калатозова, Георгия Данелии, Ларисы Шепитько и Киры Муратовой. Автор показывает, что работы всех этих режиссеров были вдохновлены стремлением через призму кино исследовать важнейшие проблемы идеологии, общественного прогресса и роли личности в постсталинской культуре.
Становление России как великой державы в XVIII веке обычно связывают с радикальной «западнической» программой реформ Петра I. Однако российские военные не просто копировали армии других стран: адаптируя наработки своих соседей с Запада и Востока, Россия сформировала собственное видение военной стратегии и тактики. Кэрол Стивенс рассматривает социальные и политические факторы, лежащие в основе военной истории государства, причины успехов Российской империи в XVIII веке и жертвы, принесенные ради этих успехов.
Основанная на исследованиях, проведенных в 1996–1998 годах, книга Джули Хеммент прослеживает историю женского движения в постсоветской России и его взаимодействия с неправительственными организациями. С помощью этнографической оптики Хеммент анализирует деятельность активисток девяностых годов на примере тверской группы «Женский свет». Поскольку представления об идеальном гражданском обществе у активисток и организаций-спонсоров зачастую не совпадали, работа таких организаций обычно балансировала между ощущением безграничных возможностей и непониманием со стороны НПО и фондов.
Исследование Элис Виртшафтер посвящено тому, как российские дипломаты после Наполеоновских войн понимали идею европейской безопасности и работали над доктриной восстановления и поддержания мира, реализованной в договорах 1814, 1815 и 1818 годов. Внешняя политика Александра I зачастую воспринимается как жесткая и экспансионистская, но работа Виртшафтер оспаривает такие оценки, показывая прагматичность Российской империи и ее стремление действовать в согласии с другими влиятельными европейскими государствами.