Среди земли. 100 избранных стихотворений. Олег Петров

густеющий трепет

      собственной глины – в падении и в возвышеньи, —

      ты смотришь: какие руки рвут тысячелетнее земное мясо,

      в жёстком траффике тянутся друг к другу сверху и снизу?

      Она за твоими плечами. Её капитан разрывает все зримые связи,

      чтобы очнуться в комнате, без огня, в жгучей белковой слизи.

      Ты смотришь, как таксисты, которых не надо помнить,

      прижимают свинцовые руки к талым кирпичным стенам,

      откуда ударной волною дрожь прошивает их, словно

      консервную банку. Ты замечаешь великолепное

      струение глянца вдоль светлых дельфийских окраин,

      где ничего, кроме девочки в слепом пятне безразличья,

      не умеет забыться. Но рядом – чистый дух, который отравлен,

      но к оглушённым губам её вдох прибивает, как пограничный

      столб. Но и там, в глубине, где солнце твёрже металла и неподвижно,

      кость к кости, время прирастает к времени. Обмирая от страха,

      гадай: ты над нею стоишь или, господи, под ней? И вот, всё ближе

      райских садов двусмертных, пронзивши пластины праха,

      наконец, изо всех отверстий, колодцев, из миллионов земных пробоин,

      взрывая асфальт, как молочную плёнку, искорёжив автомобили,

      крик её тебя достигает, как известье о том, что такое

      любовь: что тебя не навеки в ней схоронили.

      Гастрольная программа Inferno

      В Гластонберри приехал ад.

                            Добрая девочка,

      посети расписной балаганчик,

      потрогай бедняжку Barbie – земное

      вместилище богородичного миньона,

      вызванное тобой, как секретный дух.

      Там, за дверью,

      в синхронном усилии снега и грязи

      расправляется местный полдень с преображённым светом

      транзитного меридиана:

                                             божество

      удачно легло на глазеющий лик этих будней. Теперь, вот,

      ты одна. И слиток

      привычной силы леденеет

      в кармане грошового пальто.

      Теперь уж ни для кого не секрет,

      что ад —

      чрезвычайно подвижен:

      скорость его равна c

                (везде; в Гластонберри – в квадрате),

      поскольку,

      видишь ли, добрая девочка, многим отсюда кажется,

      что жители Гластонберри всё же

      довольно смертны – в стойких лучах процветания

      они обретают повадки иной темноты

      и полнятся ею…/

                             /…войдя, целый день она провела

      в просверке спешной страсти, у окна; не доносилось ни звука,

      откуда пространство уступало себя общему взгляду,

      не успев пролиться в предметы, а прежний голос, трассируя,

      угнетал восстановленный телеэфир; ничего более

      не смогло бы её восхитить.

      Открыто:

      Гусейново тело бродит по корридорам само, отражаясь от стен,

           как крик высохшей птицы между жвал железного леса

      Его