Интроверт. Кристиан Роберт Винд

достаточно отлежаться в постели пару дней. В прошлый раз, когда я подхватила бронхит, гоняя мяч с черными ребятами из гетто, я просто валялась в кровати дни напролет, пила чай с лимоном из своей уродской оранжевой жирафокружки и ела принесенные мамой апельсины (и была вынуждена от скуки таращиться в экран телека, на котором безостановочно крутили какую-то жуткую любовную тягомотину на испанском языке).

      А во-вторых… Во-вторых, я прекрасно знаю о том, что произойдет, как только я оклемаюсь.

      Стоит градуснику в моей подмышке показать нормальные цифры, ты тут же бесследно растворишься в синей дали, и я тебя больше никогда-никогда не увижу.

      Я догадываюсь, почему ты меня пожалел. Почему все же не выставил из своей машины, хотя хотел это сделать. Я тебе кого-то очень сильно напоминаю. Не важно, кого. И совсем не важно, чем именно. Если бы не это обстоятельство, сейчас я бы торчала не в твоем теплом номере, а где-нибудь на промерзлой трассе, пытаясь придумать, в какую щель мне забиться, чтобы не сдохнуть от холода.

      Конечно, это очень обидно. И даже немного больно. Как будто на кончик пальца пролилась капля кипятка: вроде ничего такого уж страшного, но игнорировать эти неприятные ощущения все равно не выходит. Так и здесь. Он рядом только потому, что я на кого-то там похожа. И все.

      Не потому, что я – это я. Не потому, что я ему понравилась. И даже не потому, что он втайне лелеет коварные планы по затаскиванию меня в свою койку. Просто я та, кто неведомым образом переносит его сознание в прошлое. Вот и все… Черт.

      – Софи, – прозвучал ледяной голос прямо над моим ухом. – Ответь на мой вопрос.

      – Я не знаю, – нагло соврала я, укутываясь в одеяло до самых бровей. – Когда я болею, таблетки мне дает мама. У меня не было необходимости расспрашивать ее о том, что именно она подсовывает мне под нос.

      – Ты не знаешь о том, какие препараты тебе разрешены?

      – Ты что, глухой или вроде того? Я только что тебе все объяснила!

      – Хорошо.

      Он поднялся с края постели, прогладил рукой смявшуюся на груди рубашку, расправил широкие манжеты и наклонился к спинке кресла, на которой был аккуратно разложен его осенний плащ.

      – Куда-то собрался? – будто мельком поинтересовалась я.

      – Да.

      Он быстро набросил плащ на свои худые плечи, педантично застегнул все пуговицы, включая самую верхнюю, а затем повернулся в сторону кровати и смерил меня каким-то странным взглядом. Обычно так на меня смотрела мама, когда я пыталась ей соврать.

      – Я скоро вернусь, – бесцветно произнес он. – Под креслом у входной двери остается мой чемодан. Он очень важен для меня, Софи. Пожалуйста, не прикасайся к нему.

      – Гениально, – выдохнула я, закатив глаза. – Ты ведь понимаешь, что после этих слов я теперь все время буду думать об этом чертовом чемодане?

      – Софи…

      – О, да ладно, – я неопределенно взмахнула рукой, высунутой из-под одеяла. – Что там может быть такого важного? Твоя детская пеленочка с утятами? Голые фотки бывшей? Или, может быть, твой поддельный паспорт?

      – Софи, –