Санаторий. Сара Пирс

и тут же нашел работу в мультинациональной компании в Веве, занимающейся маркетингом. Стефана ценят, дела у него идут отлично. А заработок еще лучше.

      Его подружка работает в той же компании и получает столь же впечатляющую зарплату, насколько может судить Адель. Лиза – неписаная красавица, но работа ее очевидно дорогого косметолога и врожденная уверенность говорят сами за себя.

      Адель могла бы справиться с мелочной и глупой завистью, но ее тревожит возможное влияние всего этого на Габриэля. Адель знает, что вскоре Габриэль начнет замечать разницу в том, кем работают родители.

      В глубине души она боится, что он станет ее презирать, решит, что она и то, что она может дать ему, второсортно по сравнению с тем, чем может обеспечить Стефан.

      Адель знает, что глупо думать об этом, забегая вперед, ведь пока все, что любит Габриэль, не связано с деньгами. Обнимашки и книжки на ночь. Горячий шоколад со взбитыми сливками. Совместные игры в песочнице. Катание на санках.

      Она мысленно улыбается, вспоминая поездку на прошлой неделе. Как они втиснулись на санки вдвоем и набрали такую скорость, что потеряли управление и врезались в забор у подножия холма. Габриэль оказался верхом на ней, истерично хохоча.

      Воспоминания тут же отбрасывают тревоги в далекое будущее. «Соберись, – говорит она себе, делая шаг в сторону, чтобы обойти упавшую ветку. – Хватит думать о плохом».

      И тут она чувствует что-то на своей лодыжке. Какую-то тяжесть.

      Она за что-то зацепилась? За очередную ветку?

      Опустив взгляд, она цепенеет. Лодыжку держит рука в перчатке. И резко дергает ногу Адель назад. Адель падает ничком в мягкий, воздушный снег.

      Крохотные снежинки забиваются в рот и глаза.

      6

      Свисающая с потолка белая люстра напоминает Элин веревку висельника.

      Провода такие длинные, что тянутся на несколько метров, провисают в середине и тянутся дальше. Сама люстра не более чем кошмарное сплетение проводов в замысловатой петле. Несомненно, чудовищно дорогая, с художественным посланием, которое Элин не в состоянии постичь, но, как бы то ни было, странно видеть такую люстру в лобби отеля.

      Нечто настолько зловещее в месте, которое обязано излучать гостеприимство.

      Остальное не лучше – кожаные кресла, расставленные вокруг узкого деревянного стола, и большой кусок серого камня в качестве стойки администратора. Даже картина над камином какая-то мрачная: на полотне сердито темнеют завитки серой и черной краски.

      – И как тебе? – Элин толкает Уилла в бок. – Мечта архитектора?

      Она уже представляет, что он скажет позже: дизайн, который раздвигает границы, эмоциональный, всеобъемлющий.

      Элин воспринимает подобные слова, не вдаваясь в их смысл, для нее они создают своего рода поэзию. Когда Уилл говорит об архитектуре, восхищается кирпичом и штукатуркой, он открывает так много своих мыслей и чувств.

      – Обожаю такое. Подобные здания оказали огромное влияние на архитектуру двадцатого века. Стиль, который люди ассоциируют с модернизмом,