Санаторий. Сара Пирс

делает шаг вперед, явно колеблется, но потом все-таки заключает ее в объятия.

      Элин потрясенно вздрагивает. Волосы Айзека касаются ее лица – длинные темные кудри до шеи. Он и пахнет иначе: табаком, незнакомым мылом.

      Прикусив губу, Элин закрывает глаза. Слишком поздно. На нее обрушиваются воспоминания.

      Сверкающее море с белыми барашками. Прозрачная вода, сквозь которую видно водоросли, плещется о красные бакены. Пронзительно кричат чайки.

      Айзек отстраняется и встречается с ней взглядом, в его глазах странная смесь эмоций.

      Любовь? Страх? Невозможно сказать. Элин больше не может читать по его лицу, слишком много времени прошло. И от этой мысли у Элин ноет сердце – ведь он единственный оставшийся родственник, и все же такой чужой.

      Он откашливается, трет пальцами уголки век у слезной железы. Такой знакомый жест, ведь у него экзема. Все детство были воспаления. Обострения провоцировались разными причинами: жарой, синтетической одеждой, стрессом.

      – Мы увидели, как с фуникулера сходят пассажиры. Лора была уверена, что вы на нем не приедете, но я решил проверить.

      – В результате мы сели на более ранний поезд, – выдавливает слова Элин и смотрит куда-то в пространство. – А где Лора?

      – Пошла к своему боссу, поговорить насчет вечеринки. Скоро будет.

      Айзек поворачивается к Уиллу:

      – Рад наконец-то встретиться.

      Он энергично трясет Уиллу руку, а потом наклоняется, слегка приобнимая и трижды похлопывая Уилла по спине. Типично мужской жест, но в то же время грамотный ход. Легкое внедрение в личное пространство и проявление доминантного поведения.

      Уилл, как всегда, улыбается с дружелюбным видом:

      – Я тоже рад знакомству. И поздравляю. Отличная новость…

      – Могу только повторить то же самое. Ты сделал невозможное, правда?

      Уилл неловко мнется:

      – Ты о чем?

      – Об Элин.

      Айзек кивает в ее сторону.

      Повисает пауза. Уилл цепенеет, отводит назад плечи и выпячивает грудь, вздергивая подбородок. Обычно он ведет себя так, когда чувствует угрозу.

      К его щекам приливает краска. Незнакомый цвет, потому что Уилл никогда не смущается, но Айзеку всегда удавалось ставить людей в неловкое положение. Выводить из себя.

      – Ты заставил мою сестру остепениться, – разрывает тишину смех Айзека. – Я уж думал, этого никогда не случится. Она всегда была темной лошадкой.

      Они смеются над банальной шуткой, но Элин понимает, чего он хочет добиться. Показывает, что по-прежнему ее знает, видит насквозь. Показывает ей, кто тут главный.

      – Я могу сказать то же самое, разве не так? – говорит она, но сразу же сожалеет о своих словах. Ответ слишком запоздалый, громкий и язвительный, слишком очевиден в своей отсылке к прошлому и звучит невпопад.

      Она отворачивается, шея горит.

      – А вы когда приехали? – меняет тему Уилл.

      – Несколько дней назад. Собирались покататься на лыжах, но подъемники закрылись, – Айзек показывает на метель за окном. – И вот так с тех пор, как мы приехали.

      Покататься