Истопись. Eistopeis. Артур Викторович Шевененов

шансов выхода на «квадрант антихрупкости», включая растущую отдачу к масштабу (IRS)? Но тогда нет нужды сводить успешность в сем (или чем-либо помимо области познания как такового, помимо его прагматичной роли или инструментальных заменителей) к эпистемическому улучению и улучшению.

      Следуя себе-империрующему, говорить (опираясь на свой же этический и эпистемико-прагматический фильтр) Талеб волен только о риске и даже не о его расширении в смысле природы неопределенности. Хотя бы потому, что посвятил время «практической» деятельности в области опоры на риск. (Очевидно, именно трейдеры, вообще торговцы и маркетологи любят сводить «практику» к своей области, а офисный планктон так и вовсе мнит себя «трудягами» исключительными, через определенный артикль). Его «цена» или залог собственной шкуры – это обмен фантиков на фантики же (желательно – меньшего их числа на большее), с вложением некоего эмоционального напряжения и времени.

      А теперь сравним, представив иной профиль: человека, отдавшего лучшую часть жизни – юность и молодость – на исследование познания, а также его особенностей, следствий и приложений в конкретных областях науки, как и вне ее. Даже притворяясь (в том числе в собственных глазах) «полупрактиком», не был ни подмастерьем, ни реэкспортером, оставаясь производителем [смыслов]; был исследователем вопросов, а не наследователем ответов. Познавая и испытывая область знания как такового, он и говорит об этой широкой области. Тем самым – возвращающаяся ирония! – удовлетворяя невольно и талебовому критерию, и перекрывая таковой многократ. Не так уж удобно требовать мены лучшей.

      Но есть некто (одним представлявшийся куда горемычнее, иным – тождественно всеблаженным), удовлетворивший и автоморфности, и простой полноте сполна – и просто. Дав закон, Бог оказался и подзаконным, одним из нас; а восполнив и опростив закон до любви, возлюбил вплоть до предельной цены, принеся в жертву самое дорогое – Себя, – тем исполнив и дополнительную заповедь: «несть большей любви, нежели если положить душу (жизнь) свою за други своя». Разумеется, все это – в презумпции Троичности как реализации Единства (включающего и формулу тождества «Есмь Якоже Есмь», или «Я это Я»), что не гарантированно для инославных мод: божества всенаслаждающегося, или его подменяющего просветленного (чередующегося с пустотой вместо Абсолюта, словно и сам от пустоты), или совершенно неизреченной сингулярности (Единства как тривиальной единичности, даже не уникальности), или хладного и произвольно-безотчетного самсарико-кармического механизма воздаяния (в т.ч. платежа как перехода в следующую игру). Во всех этих случаях не наблюдается ни полноты аксиоматизации (имеются как неотвеченные вопросы из серой зоны, так и «темные аяты»), ни простоты симметрии (любовь к нелюбящему или нелюбовь к любящему трудно исключить).

      ***

      Так размышлял автор коротенькой прогулкой (пристрастие