Паутина. Николай Свечин

бы, история с пропажей торговых людей на этом завершилась. Борениус повез останки тестя в Верхнеудинск. Лыков дооформлял бумаги. И вдруг под вечер его вызвали в сыскную.

      В кабинете титулярный советник смазывал наган и рассовывал по карманам патроны. Алексей Николаевич нахмурился:

      – Готовится арест? Кого ловите на этот раз, Михаил Павлович?

      – Да попался тут один на глаза… Мы же оставили на квартире Грозднова засаду.

      – Хм. А мне ничего не сказали.

      – Ну, не сказали. По большей части такие засады ничего не дают, сами знаете. А в этот раз повезло.

      – Ну-ка, ну-ка!

      Андреев ссыпал патроны в боковой карман и пояснил:

      – Есть такой Василий Тимофеев, он же Сизов. По нашим меркам, «иван», авторитетный в преступных кругах человек…

      – Это он в тысяча девятьсот шестом году покушался на жизнь начальника Читинской тюрьмы? – сразу вспомнил статский советник.

      – Тот самый, – подтвердил главный сыщик. – И в Петербурге о нем знают?

      – За подобное покушение полагается виселица, а Тимофееву дали двадцать лет. Почему такое послабление?

      – Черт его поймет. Прокурор оплошал, не все сумел доказать. И Василий Гаврилыч – тут его все называют по имени-отчеству – соскочил с висельной приступки. А три недели назад сбежал из Александровской каторжной тюрьмы. Мы думали, он утек к соседям, или в Красноярск, или в Благовещенск. Уж и искать перестали. А вчера он подошел к дверям квартиры Грозднова и долго стоял, высматривал в окна. Что-то «ивану» не понравилось, и он удалился, так и не постучал в дверь.

      Лыков сел на край стола и непроизвольно сжал кулаки:

      – Ну? Вы его упустили?

      – Никак нет. Франчук опытный, он взял неизвестного в проследку и довел до склада торгового дома «Рубанович и Мордухович». Это в Знаменском предместье, на берегу речки Пшеничной. Сторож впустил бандита внутрь, как своего человека. И в тот момент Федор Степанович опознал в нем Тимофеева-Сизова.

      – Так-так… Где сейчас Франчук?

      – Дежурит на углу Гундеринской и Соловьевской. Наблюдает за воротами. Мы вот собираемся…

      – Я еду с вами.

      – Алексей Николаевич, я обязан вас предупредить: Василий очень опасен! И возможно, он на складе не один, а там целый притон.

      – Тем лучше, сцапаем всех оптом. Браунинг у меня с собой. Я, знаете ли, Михаил Павлович, еще с того приезда зарекся по вашему городу без оружия ходить…

      – И правильно делаете, – назидательно ответил начальник сыскной. – В меня за последний год уже четыре раза стреляли. Однако есть вопрос… Франчук рассказывал, что вы будто бы пятаки ломаете. Правда это или нет?

      – И пятаки, и гривенники, – ответил удивленный Лыков. – А вам зачем?

      – А вот зачем. В Александровском централе отбывает срок самый сильный во всей Нерчинской каторге уголовный, «иван» по фамилии Неизвестный. Так в его бумагах написано, а подлинного