Кавказ. Выпуск V. Культы, легенды, предания. Сборник

узденей и вольных принадлежат владельцу, а штрафы, взыскиваемые с холопей, – господам их. Если же сам владелец или холоп его будут уличены в воровстве, платят штраф по пятидесяти рублей серебром в пользу всего аула; равным образом владелец платит в пользу аульной кассы десять рублей серебром, если он не был в мечети на семидневной молитве. О дознании виновных выбираются всем аульным обществом депутаты, или надзиратели поведения: без их свидетельства о нарушении постановленных обычаями правил никто не может налагать штраф; но если бы обвиняемый оказал сопротивление в уплате налагаемого взыскания, тогда депутаты берут от него против воли двух быков или коров в пользу главного владетельного князя; если же воспротивился бы такому налогу и сам владелец, тогда все аульное общество настоятельно взыскивает с него пятьдесят рублей серебром в пользу общественную, и он не может отказаться, не подвергаясь нареканию или потере уважения. Как сам главный владелец, так и частные не вправе назначать денежное наказание, ибо эта повинность воспринимает свое действие тогда только, когда вина открыта депутатами и виновный будет уличен.

      Закон уголовный более отличается строгостью от гражданского: убийцы преследуются кровомщением, если только не войдут в положение обеих сторон люди, заслужившие общее уважение, чтобы склонить враждующие стороны к денежному вознаграждению; тогда только мстительное убийство, изобретаемое всякими дозволенными и недозволенными средствами, может остановить самое жестокое мщение; но если враждующие стороны не могут окончить ненависти своей мирным согласием, то кровная месть превзойдет всякую меру жестокости и не будет еще удовлетворена, если бы истребилось до последнего одно из враждующих семейств. Такое кровомщение может простираться до седьмого колена или до того времени, когда у потомков обеих сторон не останется в памяти и следов вражды предков их; но такой случай почти несбыточный: матери передают грудным детям своим о нанесенном оскорблении их фамилии, и дитя, всасывая с молоком ненависть и мщение, делается с возрастом новым и сильным врагом виновного – и кровопролитие бесконечно!

      Нередко бывают и такие случаи, что по истреблении одного из враждующих семейств не останется ни одного мстителя ни из домашних, ни даже из родственников, тогда этот кровавый обет принимают на себя друзья или сторонние, и междоусобие с такой же жестокостью и хитростями всякого рода, допускаемыми обычаем, возобновляется. Так неизменны горцы и так непоколебимы в своем честолюбии: всякий из них нелегко забывает свою обиду, если не омоет ее потоками крови.