Последняя история Мины Ли. Нэнси Чжуён Ким

спускалась ко входу в дом, такой же искалеченный, как и сама Мина, с потрескавшейся бежевой штукатуркой, заклеенными скотчем окнами. Повсюду хаотично росли апельсиновые и лимонные деревья и сорняки. Черепица на крыше местами отвалилась, местами покосилась. Мина положила фотографию обратно в сумочку и осторожно вытерла слезы, прежде чем постучать в дверь.

      Водитель стоял рядом, ожидая ответа. Она чувствовала себя неловко, не зная, как отблагодарить его за молчаливое присутствие, которое ее успокаивало. Она еще раз постучала. Дверь отворила женщина лет пятидесяти с коротким каштановым каре, седым у корней, она склонила голову и поздоровалась с Миной на корейском.

      – Миссис Ли?

      – Это я. – Мина повернулась к водителю. – Спасибо. Как… много?

      – О, нисколько. В следующий раз. – Он протянул ей визитную карточку. – Можете расплатиться в следующий раз.

      – Нет, нет. – Мина полезла в сумочку за деньгами.

      Водитель занес чемоданы в дом и ушел, но в конце тропинки остановился и, повернувшись, сказал:

      – Удачи. Все наладится.

      Мина лишь помахала ему на прощание, не найдя слов.

      – Позвольте помочь вам с вещами, – предложила хозяйка. – Вы, должно быть, устали.

      – Нет, ничего.

      Они взяли по чемодану и прошли в глубь дома, темного и прохладного, как пещера. Вентилятор в углу гостиной развевал занавески. На замусоленных стенах не было никаких картин или фотографий, за исключением нескольких портретов Иисуса. На тумбочке стояла керамическая статуэтка Девы Марии.

      – Я покажу вам вашу комнату.

      Мина лежала на своей двуспальной кровати, страстно желая что-нибудь предпринять: сходить за продуктами, найти работу, позвонить миссис Син – что угодно. Но в ее комнату еще не провели телефон, а разложенная туристическая карта Лос-Анджелеса, которую она привезла из Кореи, сбивала с толку: главные достопримечательности, такие как голливудская «Аллея славы», Беверли-Хиллз и Диснейленд, разделялись несколькими километрами автострады. Мина уставилась в потолок молочного цвета, оцепенев от страха перед необходимостью решать, что делать дальше. Ей предстояло еще столько всего изучить.

      Закрыв глаза, Мина глубоко вздохнула, стараясь не паниковать – стараясь ничего не чувствовать. Она устала чувствовать.

      Она попросила бога ей помочь, указать верный путь.

      Почти вся ее собственность в Сеуле была распродана, заявление на увольнение – подписано. Без мужа и дочери ей нечего делать в той стране, на тех улицах, в узких переулках, где шаги эхом отдавались от стен. Мине оставалось лишь покориться судьбе, которая привела ее прямо в эту комнату с открытыми окнами, где она теперь лежала, покрытая липким потом, на чистых чужих простынях, уставившись в потолок – тоже чужой.

      В дверь постучали.

      – Да? – ответила Мина на корейском, садясь и стараясь не смять лежащую рядом карту.

      – Здравствуйте, – прозвучал незнакомый женский голос, немного хриплый, но четкий.

      Мина