Ты здесь чужой. Елена Долгова

открыл глаза и посмотрел. Сначала – на белый потолок, потом на себя самого. Крови нет, ожогов нет – мне виден только замызганный край моей же расстегнутой рубашки и целая кожа на груди. Врач тычет в меня фонендоскопом. Потом убирает прибор и мягко щупает запястье.

      – Ничего особенного, это только обморок. Сердце у него хорошее, хоть с этим проблем нет.

      Дознаватель выглядел недовольным. Я его не видел, но слышал искаженный раздражением голос.

      – Какого черта – ничего особенного?! Тогда что это было вообще? Меня уверяли, что манипуляция безболезненна и не опасна.

      – Проблема в том, что парень слегка паранормальный, и к тому же нервный и заранее настроен на негатив. Прикажете прекратить?

      – Шутите? Поменяйте настройки, подкрутите там что-нибудь…

      Дознаватель появился в поле зрения и склонился надо мной и морщится. Лицо выражало искреннюю досаду и даже немного сочувствие.

      – Ну что вы право, Ксенон, проблемы создаете. Я же обещал – не будем вас обижать. А что немного неприятно, так это пустое. Вы только настройтесь на позитив, и все пройдет.

* * *

      Я снова видел поле мертвой травы. Оно тянулось до самого горизонта. Высохшие стебли слабо шуршали под порывами ветра. Ветер дул монотонно и надоедливо. Этот шум очень мне мешал, но руки не двигались, и я не мог заткнуть уши.

      Даже сквозь опущенные веки я видел мертвое поле.

      Когда я их поднимал, то видел Дознавателя. Рядом с ним стоял врач и еще какой-то человек, который недавно подошел. Человек носил униформу со стилизованным изображением шестеренки на кармане. Техник?

      Техник насвистывал и возился с маленьким компьютером.

      – Не свистите, пожалуйста, – недовольно произнес Дознаватель. – Это, знаете, плохая примета.

      – Разве?

      – Да, свист – он к потерям.

      Шнур от компьютера тянулся к металлической коробке, от нее шли провода, прикрепленные ко мне. Я опять ждал агонии, но ничего такого не случилось. Техник нежно трогал маленькие клавиши.

      – У него помутненное сознание, – сказал он, наконец, резким, дребезжащим голосом. – Ничего не читается.

      Дознаватель курил дорогую сигарету. При этих словах он смял ее и, видимо, швырнул в пепельницу, но я не мог повернуть голову и пепельницу не видел.

      – Нужно подождать, пока он восстановится, потом попробуем еще раз.

      «Подождать», – это меня устраивало, «еще раз» – вовсе нет, только вот мое мнение тут совсем не принимали в расчет.

      Опять подул ветер…

* * *

      …Когда я очнулся, ветра не было, лишь монотонно шумела вентиляция. Я лежал в пустой закрытой комнате, прямо на полу, на большом куске мягкого пластика. Очевидно, в бессознательном состоянии я все время падал с кушетки, досаждая этим людям, вот они и положили меня на пол.

      Хотелось пить. Стены комнаты плясали примерно так, как раскачивается корабль во время шторма. Перед глазами стоял серо-розовый туман. Я встал и поискал