Ты здесь чужой. Елена Долгова

Следовало дать ему немного денег «за беспокойство» и ретироваться. Я так и поступил.

      – Ну, извини, – пробормотала Ани, когда мы уже топали вдвоем прочь.

      Она опять заиграла на гармошке, оглашая подземелье мелодией своего, возможно, сочинения.

      – Хочешь, покажу тебе кое-что? – через долгое время предложила она.

      Я уже по горло насытился сюрпризами, но возвращаться в пустую комнату и предаваться отчаянию не хотелось.

      – Ладно, пошли.

      Уже на поверхности, в каком-то местными богами забытом закоулке, она приоткрыла малозаметный люк.

      – Давай туда! Сначала вниз, потом вперед. И держись как следует, а то кости переломаешь.

      …Кабельный лаз оказался узким и низким, я мог перемещаться внутри, только согнувшись в три погибели.

      – Тут довольно далеко, – беспечно объяснила мне девушка.

      – Ты давно этим занимаешься?

      – Чем?

      – Спускаешься в катакомбы.

      – Я это делала еще тогда, когда жила с родителями, а потом перестала, потому что Джек мне запрещал.

      Я уже понял, что она говорит о человеке, причиной смерти которого послужил я.

      – Джек меня колотил, – добавила Ани, – поэтому я послушалась. Он говорил, что это не приносит денег.

      – Теперь, когда Джек умер, почему бы тебе не вернуться к родителям?

      – Ты думаешь, я им очень нужна?

      – А разве нет?

      – Нет.

      Ани умолкла и ее спина в заношенной куртке каким-то невероятным образом изобразила обиду.

      – Ты вообще странный, – объяснила она немного погодя. – Не как нормальный человек.

      – Почему?

      – Ну, есть такие как я, или Джек, или старьевщик. И мы с одной стороны. А ты с другой. И между нами стекло – толстое-претолстое. И ты сквозь него смотришь, вежливый такой и высокомерный, и все, что не с твоей стороны стекла, тебе ведь по фиг.

      Ее гипертрофированная обидчивость меня развеселила, несмотря не негодное настроение.

      – Вот и сейчас, – объяснила Ани. – Ты даже засмеяться по-настоящему не хочешь.

      – Я не собираюсь над тобой смеяться.

      – Ладно, не ври.

      Низкий лаз уже почти кончился, в конце него оказалась решетка. Здесь пахло пылью и резиной, эта странная пыль с резиновым привкусом неприятно скрипела на зубах. Я посмотрел сквозь толстую решетку вперед и вниз и сначала ничего не разглядел, кроме темного пространства и редких, колющих глаза огней. Потом я понял, что это тоннель. Ани придвинулась ближе и зашептала мне прямо на ухо, смешно щекоча его на этот раз более-менее чистыми волосами:

      – Та часть метро, где никого не бывает. Закрытая ветка для всяких шишек. Она почти всегда пустая, но охрана тут есть – и датчики, и люди. Ой, смотри.

      Сначала раздался грохот, потом появился яркий свет. Поезд, очень короткий, всего из двух вагонов, проехал мимо, сильно замедлив ход. Скорость была такой низкой, что я видел лица людей в роскошном вагоне. Я смотрел вслед, пока огни не погасли. Ани прижалась