Рассказы Люси Синицыной, ученицы третьего класса. Ирина Пивоварова

нас чуть барабанные перепонки не лопнули – так он хохотал! Он хлопал себя по коленкам. У него слёзы текли по лицу. Он раскачивался, сгибался, он прямо падал от смеха… Ненормальный какой-то! Ну что он тут смешного нашёл?! Не поймёшь этих взрослых – то ругаются, то смеются.

      А он всё хохотал и хохотал. Мы, глядя на него, тоже стали потихоньку хихикать. Он всё-таки был хороший. Уж очень он здорово смеялся!

      Насмеявшись, он вынул мятый клетчатый платок и протянул его нам.

      – Ну и дурёхи! – сказал он. – И где только такие водятся? Шутки надо понимать! Да какая от вас помощь, мелюзга вы этакая? Вот подрастёте – приходите. С такими помощниками не пропадёшь – дело ясное! Ну, до встречи!

      И он помахал нам рукой и пошёл обратно. А сам всю дорогу смеялся.

      И он ушёл.

      А мы стояли и смотрели ему вслед.

      Не знаю, что думала Люська, а я думала вот что:

      «Ну ладно, вот мы подрастём. Пройдёт пять лет или десять… И этот рыжий кровельщик давным-давно починит нашу крышу. И где мы тогда его найдём? Ну где? Ведь крыш в Москве так много, так много!..»

КАК МЕНЯ УЧИЛИ МУЗЫКЕ

      Однажды мама пришла из гостей взволнованная. Она рассказала нам с папой, что дочка её подруги весь вечер играла на пианино. Замечательно играла! И польку играла, и песни со словами и без слов, и даже полонез Огинского.

      – А полонез Огинского, – сказала мама, – это моя любимая вещь! И теперь я мечтаю, чтобы наша Люська тоже играла полонез Огинского!

      У меня похолодело внутри. Я совсем не мечтала играть полонез Огинского!

      Я о многом мечтала.

      Я мечтала никогда в жизни не делать уроков.

      Я мечтала научиться петь все песни на свете.

      Я мечтала целыми днями есть мороженое.

      Я мечтала лучше всех рисовать и стать художником.

      Я мечтала быть красивой.

      Я мечтала, чтобы у нас было пианино, как у Люськи. Но я совсем не мечтала на нём играть.

      Ну, ещё на гитаре или на балалайке туда-сюда, но только не на пианино.

      Но я знала, что маму не переспоришь.

      Мама привела к нам какую-то старушку. Это оказалась учительница музыки. Она велела мне что-нибудь спеть. Я спела «Ах вы, сени, мои сени». Старушка сказала, что у меня исключительный слух.

      Так начались мои мучения.

      Только я выйду во двор, только мы начнём играть в лапту или в «штандр», как меня зовут: «Люся! Домой!» И я с нотной папкой тащусь к Марии Карловне.

      Мария Карловна учила меня играть «Как на тоненький ледок выпал беленький снежок».

      Дома я занималась у соседки. Соседка была добрая. У неё был рояль.

      Когда я первый раз села за рояль разучивать «Как на тоненький ледок…», соседка села на стул и целый час слушала, как я разучиваю. Она сказала, что очень любит музыку.

      В следующий раз она уже не сидела рядом на стуле, а то входила в комнату, то выходила. Ну, а потом, когда я приходила, она сразу брала сумку и уходила на рынок или в магазин.

      А потом мне купили пианино.

      Однажды к нам пришли гости. Мы пили чай. И вдруг мама сказала:

      – А сейчас нам Люсенька что-нибудь сыграет на пианино.

      Я