Острые углы треугольника. Елена Чумакова

давно некрашеные полы подействовали на Валентину угнетающе. Бухгалтерия располагалась в тесной, заставленной письменными столами неуютной комнате. Вдоль стен тянулись разномастные шкафы, забитые папками и кипами бумаг. Два голых окна с парой чахлых цветочков, в дальнем углу на тумбочке электроплитка с чайником и несколько чашек. Валя подумала, что здесь ей предстоит находиться ежедневно, неделя за неделей, месяц за месяцем. На душе стало тоскливо.

      Четыре пожилых женщины, обложившись толстыми папками и ведомостями, проворно щелкали костяшками счет. Вале, в ее девятнадцать лет, все женщины старше тридцати казались старушками. К новому человеку никто особого интереса не проявил, за исключением главбуха. Та была похожа на завуча школы, которую Валентина окончила полтора года назад.

      – Это вы к нам по распределению? Что же вы опаздываете, милочка? У нас так не принято.

      Она не стала слушать Валины оправдания, перебила ее:

      – Еще одно опоздание, и будете иметь крупные неприятности. Мы все ездим городским транспортом. Выходите с запасом времени. Давайте сюда ваши документы. Ваше рабочее место будет вон там, – начальница указала карандашом на видавший виды письменный стол около окна.

      – Мариванна, отдаю новенькую вам в помощь, введите ее в курс дела.

      К вечеру у Валентины голова шла кругом от цифр. К тому же в окно немилосердно дуло, и, как ни куталась она в шаль, к концу дня совсем озябла. Ксения Петровна – так звали главбуха – положила Вале на стол два рулончика чековой ленты для кассового аппарата и обмылок.

      – Вот, задержись сегодня после работы, заклей окно, а то простынешь тут запросто, – сказала она неожиданно мягко.

      Никакого призвания к работе бухгалтера у Вали не было. Она любила красивые вещи, ей нравилось что-то мастерить своими руками, но семья их жила трудно, возможностей для творчества было немного. Разве что перелицевать что-нибудь, скомбинировать из двух старых вещей одну новую, это у нее тоже получалось неплохо. Мама Вали была убеждена, что наряды – дело несерьезное, а лучшая профессия для старшей дочки – бухгалтер.

      – Работа чистая, в тепле, при деньгах опять же. Тяжести таскать не придется. Уважать все будут, по имени-отчеству величать. Глядишь, большим начальником станешь. И сестру в люди вывести мне поможешь.

      Несмотря на то, что характер у Валентины был по-юношески ершистый, в вопросе выбора профессии она мать послушалась. Да и как было не послушаться – собственного жизненного опыта пока не нажила. Хотелось помочь матери, овдовевшей еще в сорок первом, пережившей оккупацию, в одиночку поднимавшей их с сестренкой в это тяжелое время.

      И вот теперь голодная и уставшая Валя приплясывала от холода на продуваемой ветром остановке в ожидании трамвая. Чем дольше она ждала, тем сильнее злилась на весь белый свет.

      – Не хочу я больше идти в эту