Острые углы треугольника. Елена Чумакова

не маленькая, когда вернусь, тогда вернусь!

      Телефон отключился. Яна набирала номер снова и снова, но трубку больше не брали.

      Она залпом выпила водку, скомкала и второй листок, выкинула в ведро. Открыла холодильник. Готовить ужин смысла и желания не было. Яна сделала себе бутерброд, чай и села перед телевизором, сделав звук погромче, чтобы заглушить непрошенные мысли.

      А в это же время, в Иркутске, звонок городского телефона отвлёк Анну от воспоминаний.

      – Мамочка, это ты? Как вы добрались? Как там Никита с Наташей?

      – Да все хорошо, дочка. Долетели. Устали, конечно, промокли, пока из аэропорта добирались.

      – Вы извините, встретить вас не смогли, у Дашуни зубки режутся, температурит немного, капризничает. Вы с папой завтра приезжайте к нам, все расскажете, как там у Никиты.

      Поговорив с Ириной еще несколько минут, Анна вошла в спальню. Михаил спал полулежа перед включенным телевизором. Анна тихонько сняла с мужа сползшие очки, убрала из рук газету, поправила одеяло, погасила настольную лампу, телевизор и тоже легла.

      Часы на комоде тихонько щелкнули, сменив дату. Нелёгкий день остался в прошлом, начался отсчет нового дня.

      Пусть я с Вами совсем не знаком…

      Февраль в том послевоенном году выдался на редкость холодный и снежный. Южный город, обычно шумный и многолюдный, притих, укутанный метелью. Замерзшие горожане торопились по домам. Было около восьми часов вечера, но переулок уже опустел. Дворники не успевали расчищать дороги, и транспорт по заснеженным улицам ходил плохо. Порывы ветра раскачивали фонарь на столбе рядом с трамвайной остановкой. Пятно света выхватывало то угол закрытого табачного киоска и закутанную в шаль женскую фигуру, то дерево с жалобно заломленными ветвями и высокого военного в длинной шинели. Его низко надвинутая шапка-ушанка была завязана под подбородком, лица почти не было видно. Обе продрогшие фигуры топтались на остановке довольно долго, вглядываясь в ближний перекресток в надежде увидеть свет трамвая.

      Валентина совсем продрогла в стареньком пальто, слишком легком для такой погоды, даже шаль не спасала. Настроение у девушки было хуже некуда. Ее первый рабочий день после окончания бухгалтерских курсов не задался с самого утра. Редкие трамваи шли переполненными, и Валентине удалось влезть только в третий по счету, поэтому на работу она опоздала. Контора, куда ее распределили, занимала старое двухэтажное здание. Обшарпанные стены, скрипучие, давно некрашеные полы подействовали на Валентину угнетающе. Бухгалтерия располагалась в тесной, заставленной письменными столами неуютной комнате. Вдоль стен тянулись разномастные шкафы, забитые папками и кипами бумаг. Два голых окна с парой чахлых цветочков, в дальнем углу на тумбочке электроплитка с чайником и несколько чашек. Валя подумала, что здесь ей предстоит находиться ежедневно, неделя за неделей, месяц за месяцем. На душе стало тоскливо.

      Четыре пожилых женщины, обложившись