Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I. Юрий Александрович Лебедев

раз забыли – всех поздравляют и награждают, а его опять «не заметили».[94] И кто-то из молодых сотрудников кафедры ходил в спецотдел и убеждал там, что Жорж Абрамович – такой заслуженный ветеран!.. Что его нужно отметить… А в спецотделе отвечали: «Да какой он «заслуженный ветеран»? Знаем мы – он вообще не воевал, а просидел всю войну в штабе шифровальщиком!». Так что появился портрет Жоржа на доске очень поздно. И где-то в уголке – доска уже была заполнена к тому времени.

      Ю. Л. Я опять возвращаюсь к вопросу о «признании» военных заслуг Жоржа. Поскольку, судя по записи в его военном билете, его признали ветераном ВОВ только в 1989 г., получается, что он до этих пор опять-таки был «нелегалом»?

      Н. Х. Да, получается, что действительно, был он «нелегалом»… Я вспоминаю, что когда в лаборатории автоматизации построили «курятник», то Жорж Абрамович переезжал туда со всеми бумагами из своего письменного стола. И была среди этих бумаг одна папка, большая такая из крафт-бумаги, где лежали его характеристики и прочие «официальные бумаги». И я сам видел в одном из каких-то листков по учету кадров собственной рукой Жоржа Абрамовича написанное: «Шифровальщик Генерального штаба». Вероятно, такую формулировку он просто обязан был писать для кадровиков. Много там было интересного, но, к сожалению, папка сгорела во время пожара на кафедре. А о «признании»… Помню, что где-то в конце девяностых мы приехали к Жоржу Абрамовичу, и он показал нам почётный знак ветерана разведки и сказал: «Ну, вот, наконец, меня и признали…»[95]

      Ю. Л. Ну, а всё же, за время твоего общения с ним были ли у вас разговоры о том, где он провел 8 лет армейской службы?

      Н. Х. Нет, прямых разговоров не было. Да я и не интересовался этим. Но, конечно, в разговорах, в разных житейских ситуациях, эта тема иногда как-то невольно проскальзывала. Вот, например, такой случай. Я как аспирант должен был читать лекции. Перед этим Жорж Абрамович, помогая мне в подготовке, сказал мне: «Ты на мои лекции походи». И я сходил на несколько его лекций. Однажды, рассказывая об интегральном регуляторе, он на лекции и говорит: «Вообще, интегральный регулятор такая неприятная штука…Его очень трудно настроить. У него такой «винд-ап»!.. Я сам имел с ним дело в одном месте…». Тут он остановился и завершил фразу: «Ну, это было далеко отсюда… Неважно, где и в каком месте!».[96]

      Или вот такой случай. Мы ведь с ним ездили иногда в ЦНИИБ (на даче у Ж. А. я не был никогда) в электричке (платформа «Правда»), а это почти час дороги. И разговаривали о том, о сём. Не столько по теме моей диссертации, а, в основном, о житейской текучке – о даче, домашней жизни, о его приёмном сыне. И вот однажды разговор зашел о каком-то американском фильме. Он спросил меня, смотрел ли я его. Я ответил, что нет, поскольку фильм неинтересный – на что там смотреть? А он мне отвечает: «Понимаешь, меня не сюжет фильма интересует. А я смотрю, что там «вокруг» – какая жизнь, какая техника сейчас в Америке, какие там дороги, какие дома…». И он ходил в кино, чтобы посмотреть, как там ТЕПЕРЬ в Америке всё выглядит…

      Ю. Л. Ты сказал, что его интересовала

94

Примечание Н.Х. Здесь важно то, что не Ж.А. обиделся, а за него обиделись!

95

Примечание Н.Х. Его чувства при этом нельзя назвать гордостью. Там были досада, сожаление, доля бахвальства и ещё чувство, возникающее, когда чего-то ждёшь-ждёшь, и, наконец, оно приходит и…всё.

96

Примечание Н.Х. Это было примерно в середине 70-х. По-моему, здесь речь не может идти о случайной оговорке. Ж.А. очень хотелось рассказать…У меня даже сложилось впечатление, что Ж.А. обижался на меня за то, что я не расспрашиваю о его «истории».