Баганутый. Том 5. Дмитрий Ра

думать.

      «Ого, впечатляет»

      «Ты дура?! Нашла время!»

      Хм, странно. Я не вижу, не слышу, не чувствую самого себя, но зато могу думать. Без всякой наркомании и тому подобных прелестей.

      Значит это и есть обычная вампирская тюрьма? Обычная…

      Обычная…

      Обычная…

      Дыши. Хотя бы представь, что дышишь. Не паникуй. Если запаникуешь, то все будет потеряно.

      Щас. Только соберусь с силами и выберусь…

      Так, надо срочно сделать что-то ненормальное. Как-то развлечься.

      Черт, заживо погребенный. Я…

      – Приветствую, вамис.

      Я бы вздрогнул, если бы понимал, как это делается. Поэтому просто представил, что обосрался.

      – Кто здесь? – подумал я. Почему-то был уверен, что меня услышат.

      – Меня зовут Геоцентин. Я отвечаю за вамисов в северном зиккурате рода Азариус. Мое дело – не дать тебе уснуть и сохранить рассудок для познания всех сладостных моментов вечного погребения.

      Я сглотнул. Да, сглотнул. Так и представил. Я должен верить, что являюсь живым, а не эфемерным и воображаемым куском вечномудрого дерьма, летающего в космической прострации.

      Страшно. Страшно. Страшно.

      – Поясни, – выдавил я в мыслях единственное слово.

      – Поясню. Ты бессмертен. Но теперь ты еще и вамис, лишенный привилегий называться высшим. Властью младшей прародительницы Азарианы, в ближайшие тысячи лет ты будешь слышать только мой голос. Ну или голоса тех, кто придет на смену меня. Запоминай каждое слово и будь внимателен. Потому что в ближайшие сотню лет мы с тобой больше не поговорим.

      – Сотню? Бляха, да за что?

      – Я не судья. Я палач. И мне не обязательно знать, за что. Ты готов слушать или мне замолчать?

      – Говори.

      «Паскуда». Подумал я, забыв, что и так думаю, а не говорю. «Палач» проигнорировал хамство.

      – Раз в день ты будешь слышать колокол. Один удар. Это значит, что прошел день, неделя или месяц.

      – Что? Какого черта?

      В голосе прозвучала легкая насмешка:

      – Скоро ты поймешь, почему так. Жди колокола и считай. Через сто лет мы поговорим еще раз. А потом еще через сто. А потом еще. И еще. И еще. Так что хорошо подумай, что ты хочешь обсудить. Я с превеликим наслаждением выслушаю и даже посочувствую.

      Голова панически соображала:

      – Как я могу выбраться отсюда? Есть условно-досрочное? За… за хорошее поведение?

      – За хорошее поведение? Но ты ведь и так будешь хорошо себя вести. Лучше просто невозможно.

      – Я могу… могу…

      Я не буду унижаться. Злость в груди стала разрастаться.

      – Я могу пообещать, что, когда выйду, не засуну тебя в жопу Пуку. И не спрашивай, кто это. Оставь в воображении.

      «Заткнись, заткнись, заткнись!»

      – Я это запомню, спасибо. В моем зиккурате покоятся древние вампиры, прожившие тысячи лет. Они могущественные. Если дать им свободу, то они потягаются с хранителями. Одним заклятьем они жгли города, проклинали цивилизации. Я с ними иногда веду беседу. Как думаешь, они мне грозили? И насколько ты страшнее их?

      «Доволен? Испугал ежа