Полуночные рассказы. Леннарт Стиг Хаястани

на стол и ухватить кусочек чего-нибудь вкусненького, а также последствия и наказание, которое понесёт его шкура.

      ***

      Сестра с утра побрила его. Видя старание девушки, Генрих забрал эту функцию на себя, но частенько забывал её исполнять.

      – Эх, и до чего же беспомощным я стал, – жаловался Рафаэль. – Совсем недавно в одиночку победил четырёхметрового зверя, а сейчас не могу и побриться сам, да что там побриться, я даже помыться сам не могу!

      –Рафи, всё будет хорошо, это всего лишь лёгкий недуг, который вот-вот пройдёт, – успокаивала его сестра.

      – А если не пройдёт? – никак не успокоится он. – Если я до конца жизни останусь калекой? Нет, нет-нет-нет, всё-таки эта тварь добилась ничьи, хоть и не умер я, но мёртв!

      – Что ты такое говоришь? – ахнула Молли, – прекращай немедленно! Разве в детстве мог ты сам умываться? Или ходить сам, мог? Разве не был ты беспомощным человечишкой, за которым следила мать, я и прислуга?

      – И что с того?

      –Разве заболевший сильным недугом человек не беспомощен как ребёнок? Разве не нужно за ним следить? Разве он, как и дитя малое, по прошествии времени не становится сильнее прежнего, не встаёт на ноги полным ростом и не становится здоровее?

      Слова Молли заставили Рафаэля задуматься. Он окинул взглядом улицу, что цвела за окном.

      – Я хочу погулять.

      – Рафи, сейчас я не могу с тобой погулять, посиди у окна, хорошо?

      – Куда-то идёшь?

      – Я буду с Генрихом, нужно купить продуктов, и он любезно согласился составить мне компанию, – Молли покраснела. То ли от стыда перед братом, неспособности выполнить просьбу больного человека, то ли ещё от чего.

      – Хорошо, развлекайтесь, – Рафаэль улыбнулся, – я посижу у окна.

      – Спасибо, прости.

      Рафаэль дождался, когда сестра уйдет, он проводил машину Генриха взглядом, и как только она скрылась из виду, окликнул прислугу.

      – Да, Рафаэль Арцрунович?

      – Принесите кресло, я хочу на свежий воздух.

      ***

      Серым полотном были сшиты тучи и небеса, собирался дождь. Рафаэль не слушал прислугу, он хотел гулять и ввиду болезни своей сам идти не мог. Служанка катила кресло и читала Теннисона.

      «Огнем пророческого духа

      Там дивный лик её блистал;

      Но мощный глас её до слуха

      Порою к людям долетал».

      – Остановись.

      – Вам не нравится этот стих?

      – У меня немеют руки, – прошептал Рафаэль.

      – Что у вас?

      – Руки, они немеют!

      Кровать застелена, как и в былые времена. Несколько тёплых одеял накинуты поверх Рафаэля. До него здесь даже побывала грелка. Камин растоплен на полный жар и все, кто заходил, обливались потом.

      Так почему же ему было холодно? Почему ничего не грело? Лицо его потеряло прежний блеск, краски куда-то улетучились, кожа с каждым днём становилась бледнее.

      Генрих и Молли не возвращались уже как четыре