Воспоминания жены советского разведчика. Галина Александровна Курьянова

им уж было не до платья и не до того, что под ним. А Витя, видите ли, сам скромный и мою скромность блюдёт. Так он и отвертелся. Не пришлось мне повеселиться и похихикать на этот раз. Видимо, уже то, что «девчонка Курьяна закатывает» было обсуждением в среде «спецухи», так мы называли школьников ВВС, так же, как и наша дружба с Витьком. Во время одного совместного литературного вечера, когда объявили, что стихотворение Маяковского «Блэк энд уайт» прочитает ученица 10 класса Галина Иноземцева, вдруг из последних рядов чей-то противный гнусавый фальцет крикнул по-петушиному: «Курьянова!». К моему счастью, эта инсинуация не выбила меня из образа, стихотворение я прочитала с должным патриотическим пафосом, но потом бурно выясняла отношения с Витьком: что за дурацкие шутки! И что «ходить» (сегодняшнее «встречаться», «тусить») я с ним больше не буду, и что за друзья-дураки!

      И что… и т.д. Но потом все обошлось, тем более бедному Вите приходилось безропотно проводить на танцевальные вечера целую ватагу моих подружек, у которых не было постоянных кавалеров. Время от времени мой друг осторожно протестовал против такого положения дел, количество подружек временно сокращалось, а потом все возвращалось на круги своя.

      Ходили на танцульки, в кино, гуляли по улицам, очень редко собирались компанией у кого-нибудь дома: танцевали опять же под патефон или тогдашнюю новинку – магнитолу, ребята в танцах старались поприжать партнершу, прощупывая ее на податливость. Делали это так робко, что только раздражали визави своими дрожащими, неумелыми руками, потому что девчонки и сами не знали, что им хочется: не прижимает – значит, я ему не нравлюсь, прижимает – нахал. У мужчин, кстати, те же самые прибабахи: не идет на контакт – фригидна, соглашается – развратная.

      Однажды у Вали Манило собралась такая гоп-компания и сожрала чуть ли не половину запасов из погреба: огурчики, помидорчики, грибочки, маринованные «синенькие» (так на юге называются баклажаны, а помидоры – «красненькие»), да Валентина еще наварила огромную «каструлю» картошки, а мальчишки принесли спиртное – бутылку знаменитого у молодежи портвейна. Мы устроили прямо-таки кутёж! Вечно хотящие есть подростки, смели со стола все, забыв о танцах с прижиманиями. Как Валюха объясняла маме отсутствие многих «закруток», она не рассказывала. Пиком таких вечеринок становилась игра в бутылочку. Мы постепенно осваивались в будущих взрослых отношениях, но в принципе, развлечения, как и отношения, были довольно невинные. Что касается Валентины, то у нее была своеобразная манера рассказа событий. А сейчас эта манера стала ещё своеобразнее… Недавно я была у нее в гостях в Ростове, городе моей юности. Вот хочу воспроизвести её монолог. Речь пойдет об эпизоде, когда на плите стала пригорать алюминиевая кастрюлька…

      – Валюха, у тебя там ничего не горит?

      – Ой! Б… Да это мои яйца горят! У-у-у, ты посмотри что с кастрюлей! Как пригорела! Да ты шо! Разве это сгорела! Так вот она таки раз горела!!! Она у меня