Средневековая история. Изнанка королевского дворца. Галина Гончарова

желание пнуть этого кретина в челюсть. Да так, чтобы он всю жизнь протертыми супчиками питался. Скот!

      – Он виноват в том, что не воспитал сына человеком. Моя семилетняя дочь ведет себя лучше, чем дворянин, которому уже за двадцать, – это как?

      Дарий покаянно опустил голову.

      – Ваше сиятельство, хотите – казните. Только не гневайтесь.

      Торий крепко сжал кулаки. Чего ждать от графини, он даже не подозревал.

      Но Лиля чуть смягчилась:

      – Если бы с головы моей дочери упал хоть волосок, я бы сама вас прибила. А так… Я не требую наказания. Мы просто уезжаем.

      – Ваше сиятельство… вы ведь с отцом в хороших отношениях…

      – Ваше сиятельство, – подал голос барон. – Не смею просить вас о милости…

      – Мам, он неплохой, – сказала Мири.

      Лиля тряхнула головой.

      – Встаньте, любезнейший. Вас я больше видеть не хочу. Господин барон, мы отплываем завтра. Полагаю, вашей супруге нет необходимости готовить званый ужин. Мы не в том состоянии.

      Торий перевел дух, стараясь сделать это как можно более незаметно.

      Гневается. Имеет право. Но партнерство уже не разорвет. Не должна.

      И может быть, не пороть так Дария? Все ж таки…

      Лиля с трудом дотерпела до корабля, где и устроила разнос Лейфу. Впрочем, орать не стала. Прошли те времена. А вот напомнить о беременной жене, о людях, о долге перед ними… это Лиля смогла. Да так, что вирманин вылетел из каюты с красными ушами. Досталось и остальным сопровождающим. Что, у семи нянек дитя повесилось?

      Болваны!

      Впрочем, от Лейфа вам все равно сильнее достанется.

      Тахира Лиля поблагодарила. А Мири занялась вплотную.

      У девочки начался отходняк от пережитого. Малышку трясло, у нее зуб на зуб не попадал, хотя в каюте было жарко и даже душно, она цеплялась за Лилю и бормотала, что было так страшно, и эти копья… и хорошо, что ее учили, и она едва не… Ведь и Лейф и Ингрид могли умереть…

      В своего щенка она вцепилась так, что аж пальцы побелели. Пришлось отобрать собаку, пока не задушила.

      Лиля кое-как напоила ребенка успокоительным сбором, уложила в кровать и сидела рядом. Кстати – вместе с принцем. Амир Гулим примчался почти сразу. Был гневен и возмущен, обещал оторвать Авермалю все выступающие части тела и скормить пустынным шакалам. Планы пришлось подкорректировать.

      Явился Торий Авермаль. И с ним отец Томми. Клеменс Триоль. Купец. Но из зажиточных.

      Лиля оставила малышку на попечение принца, который принялся рассказывать девочке какую-то сказку, и вышла к мужчинам.

      Оба раскланялись и принялись извиняться за своих отпрысков.

      И они не хотели.

      И дети дураками выросли.

      И красота вашей подруги, ваше сиятельство…

      Лиля плюнула. И махнула рукой.

      – Барон, мы завтра будем на службе и отчалим с вечерним приливом. В гости мне к вам теперь не хочется. Сами понимаете. Я лучше с дочерью посижу.

      – У вас замечательная дочь, ваше сиятельство…

      Клеменс тоже принялся расхваливать Миранду и сетовать, что за делами