Погляд сквозь гады. Белорусские очерки иностранного консультанта. Валентин Сидак

буквально на коленке за полтора дня. Правда, составлял я его на основе уже ранее подготовленных и сохранившихся неуничтоженными февральско-мартовских наработок и черновиков целой команды в составе пяти человек: В. Лебедева, О. Особенкова, А. Егорова, А. Сидоренко и меня. Тогда, во время своего выступления перед народными депутатами СССР В.А.Крючков, отклонился от напечатанного текста лишь однажды – при зачтении и комментировании известной записки КГБ СССР в ЦК КПСС за подписью Ю.В.Андропова «о приобретении ЦРУ США в СССР агентов влияния».

      Что меня тогда больше всего поразило в личности В.А.Крючкова? Прежде всего, его утонченное восприятие настоящей классической музыки. Его истинное, глубокое увлечение театром, особенно драматическим – он не пропускал ни одной стоящей театральной постановки в Москве. Неожиданное для меня увлечение философией (читал он очень много «всякого-разного», но академический научный журнал «Вопросы философии» неизменно штудировал от корки до корки) – делал при этом множество закладок, выписок и комментариев на полях, расшифровками которых затем занималась специальная опытная машинистка-стенографистка секретариата ПГУ. Не менее впечатляло его внимательное отношение к материалам «ОЗП» ТАСС и к закрытым публикациям издательства «Прогресс», а также ежедневное чтение периодических изданий на венгерском языке, которым он владел в совершенстве. К слову сказать, венгерский язык был единственным из европейских языков, за знание которого работникам ПГУ начислялась доплата к должностному окладу в размере не 10, а целых 20 процентов, как и в сложных азиатских языках типа японского, китайского, корейского, урду и пр. Приходишь, бывало, к нему на доклад по вызову, а на приставном столике у начальника лежит несколько последних номеров газеты «Непсабадшаг» или чего-то еще более заковыристого из Венгрии. Наконец, его очень цепкая, потрясающая по объемам накопленных знаний память настоящего интеллектуала-энциклопедиста. Его манера держаться со всеми очень ровно, без ненужных начальственных «выволочек» и чрезмерных эмоций. Всегда очень строго, принципиально и даже, при необходимости, достаточно жестко, но неизменно корректно и исключительно в пределах приличия. За все время нашего знакомства Владимир Александрович при мне «от души» высказался не более двух-трех раз, ненормативный лексикон был абсолютно не в правилах его поведения.

      Был он очень внимателен к нуждам и житейским заботам своего близкого окружения. Например, одного работника дежурной службы Главка по своим каналам определил на обследование к знаменитой целительнице Джуне Давиташвили, другому – помог со сложной операцией, поместив его через академика Чазова на лечение в Кремлевскую больницу. Одного заслуженного и очень добросовестного работника секретариата Главка, бывшего сотрудника 15 управления, он настойчиво «пробивал» и, наконец таки добился направления