Своя Беда не тянет. Ольга Степнова

радостно засмеялся Петр Петрович и поправил очень мятый галстук. – Мой дедушка был болгарин.

      Как будто мне было дело до его дедушки!

      – Меня зовут Глеб Сергеевич Сазонов, – с трудом выдавил я из себя, ладонью прикрывая желтое пятно на кресле.

      – Ах, черт! – Петр Петрович хлопнул себя по лбу так, как на занятиях по актерскому мастерству изображают прозрение. – Мне же говорили, что у вас два имени! Просто я забыл, какое из них настоящее.

      Это меня окончательно добило, ладони взмокли и прилипли к креслу. Скорее всего, этим тонким психологическим этюдом недоделанный болгарин хочет заставить меня рассказать историю обретения мною двух имен. Но он вдруг хлопнул в ладоши, воскликнул: «К делу! К делу!» и задал конкретный вопрос:

      – Что вы можете сказать по факту обнаружения в школе трупа ученика одиннадцатого класса Игоря Грибанова?

      Я так обрадовался такому повороту событий, что подробно выложил ему все: про бутылку, про разговор в туалете, про то, что закрывал и опечатывал тир и этому есть свидетель – Капа.

      – Кстати, там ничего не пропало? – доброжелательно прервал он меня.

      – Нет, я вместе с оперативниками заходил туда. Ничего не тронуто. Двенадцать пневматических винтовок и пять софт-пистолетов – все на месте. Впечатление, что в тир никто не заходил. Или не успел зайти.

      Он кивнул, кивнул, и еще раз кивнул.

      Я решил, что разговор закончен, отлепился от дерматина и встал.

      Питров снова кивнул. Не успел я сделать и шага, как он весело, как у родного спросил:

      – Вы влюблены?

      От неожиданности я сам себе больно наступил на ногу. В голове одна за другой пронеслись догадки: кто-то видел, как я утром отцеплял Марину от якоря, кто-то видел, как я догонял Беду и пытался объясниться с ней, кто-то решил, что все это имеет отношение к делу и думает, что я причастен к убийству. Я с ужасом подумал, что Грибанов мог быть неравнодушен к Марине, а незамужняя Марина запросто могла заигрывать с Грибановым. Я впервые в жизни пожалел, что не прислушивался к сплетням в учительской.

      – Вы влюблены?! – пристал ко мне с дурацким вопросом Питров, словно был ведущим телешоу.

      – Что вы, – ляпнул я, – в моем возрасте у меня менее романтические потребности.

      – И все-таки! Вы нежно относитесь к своему сожителю? – спросил Питров с доверительностью врача, который интересуется, какой у вас стул.

      Я рухнул в дерматиновое кресло.

      – К кому я нежно отношусь?

      – Ну, ни для кого не секрет, – весело отмахнулся от моего недоумения Петр Петрович, – что вы недавно расстались с женой и живете с мужчиной. У вас бурные, сложные отношения. Сегодня он хотел от вас уйти, а вы носились за ним по школьному двору и кричали: «Вернись, возлюбленный!» Я не просто так вас об этом спрашиваю. Что за человек ваш возлюбленный? Можно ли ему доверять? Ведь он имеет свободный доступ в школу, а если у него нетрадиционная ориентация... сами понимаете!..

      Он верещал, как канарейка по утру, которую можно заткнуть, только набросив на клетку черную тряпку.

      –