Tempus. Алиса Михайловна Атарова

и свернул прямо в кухню со столовой для прислуги, испугав миссис Пирс – почтенную вдову, а по совместительству кухарку у Зонко.

      – Вот разорался с утра пораньше! – проворчала она. Женщина как раз убирала остатки завтрака со стола, тоже готовясь к выходу. – Не кричи Лиззи, она уже оставила тебе завтрак, ведь знала, что ты все равно все проспишь.

      Женщина указала на край стола, где стоял стакан с молоком, а также тарелка с вареным яйцом и куском хлеба.

      – Как она смогла предугадать столь невероятное развитие событий? – расплылся в улыбке парень. – Доброе вам утро, миссис Пирс, – он отвесил ей глубокий шутливый поклон, из-за чего его сюртук, который он забросил на плечо, съехал вниз и упал на пол.

      Миссис Пирс хмыкнула, глядя на эту картину.

      – Действительно, – скептично заметила она на слова юноши. – Надеюсь, что уж в этот раз Его Преподобие Джеймс Уиллоби не пустит тебя на порог. Вот было бы настоящее воскресенье у Господа сегодня! – сказала она. Эта были слова, сказанные с определенным смыслом. Преподобным Уиллоби звали местного пастора, который хоть и проповедовал любовь ко всему живому, но почему-то его любовь не распространялась на Мэтью. Впрочем, все также единодушно полагали, что, если позволить Мэтью не ходить в церковь, тот в конце концов пойдет по бесовской стезе и его душу будет не спасти. Одно можно было сказать наверняка – приходской священник в Ист-Энде наверняка от души поблагодарил Бога, когда мистер Смит отправился на службу конюхом в совершенно другой район Лондона.

      Не то, чтобы Мэтью плохо себя вел на воскресных службах в церкви. Впервые попав в нее в юности вскоре после попадания в этот мир (это был какой-то обязательный ритуал этого мира, как ему показалось сначала), он с восторгом ребенка рассматривал прихожан и их пусть и бедные, но нарядные одежды, а также пастора с добрым лицом, который держал в руках красивую книгу. Однако по мере того, как совершенствовался его английский, исчезало и это волшебное ощущение иного сказочного мира в стенах церкви. Белые стены, неудобные скамьи, скучная проповедь и невозможность двигаться, когда хотелось бегать и прыгать, как любому нормальному подростку, вконец вгоняли его в скуку. Чтобы как-то разогнать ее, он принялся донимать Преподобного своими вопросами, смысл которых сначала можно было списать на детскую любознательность, но которые затем превратились в откровенно еретические и опасные речи. Уже вскоре у него возникли ожесточенные дебаты со священником, которого он называл не иначе как странным для других русским словом поп, но поскольку оно было похоже на римское «папа», пастор, Преподобный Джордж Нэрроу, был в ярости – англиканская церковь никогда не назовет себя выше королевы!

      Несколько угроз отлучить его от церкви не возымели никакого эффекта – мальчик и так не считал себя прихожанином гордой и холодной церкви Англии. Да и вопросы у него были довольно странные: «Почему Бог разрешил людям умирать в страданиях?» «Почему Бог ни с кем не говорит, раз уж он существует? Со своими самыми верными