Остров. Алексей Крестьянинов

добрались на автобусе нашего пансионата. В подвесную кабину маятниковой канатной дороги народу набилось битком и нас придавили друг к другу, словно в трамвае в час пик. Я осторожно обнял Юлю, оберегая её от натиска окружающих. Она с легкой тревогой посмотрела на меня снизу вверх, что-то хотела сказать, но передумала. Мне вдруг ужасно захотелось её поцеловать, просто слегка прикоснуться губами к её чистому лбу или загорелой щеке, но я не решился на это.

      Наверху было прохладно, ветрено, и Юля зябко куталась в шерстяную кофту.

      – Знаешь, – сказала она, – вон там, высоко-высоко, расположен «Приют одиннадцати».

      Она имела в виду наш вечно покрытый снегами Монблан, о двух сверкающих на солнце вершинах.

      – Почему одиннадцати?

      – Столько их было, когда они поднялись на четыре тысячи метров и разбили там первый лагерь. Только это было давно, лет пятьдесят назад! Потом на месте лагеря построили хижину, а сейчас там трехэтажная гостиница, приют альпинистов.

      – Ты там была?

      – Пока нет, но обязательно побываю. Его ещё в шутку называют «Отель под облаками». Там круглый год зима. Ты смотрел фильм «Вертикаль»?

      – Это с Высоцким? Нет, только песни знаю все наизусть.

      – Кто их сегодня не знает! Я думала, там покажут приют, не показали, не так-то просто туда добраться, особенно с аппаратурой, всё-таки больше четырёх тысяч метров над уровнем моря.

      Мы стояли и любовались нашим советским Монбланом.

      – Холодно, надо спускаться, – зябко передёрнув плечами, сказала Юля.

      Я обнял её и на этот раз поцеловал.

      – У тебя есть девушка? – спросила она.

      – Была, но сейчас уже, думаю, нет.

      – Куда же она подевалась?

      – Никуда, просто разлюбили друг друга.

      – Как все просто, оказывается!

      – Да нет, не просто. Но всему приходит конец.

      – Приходит конец… – задумчиво повторила она. – Как все просто.

      – А в жизни всё, в общем-то, просто. Если специально не усложнять.

      – Она усложняла?

      – Не знаю, может быть, это как раз я усложнял. Просто отношения исчерпали себя, или встретила кого-то другого.

      – Исчерпали себя, – опять повторила она вслед за мной. – Что в таком случае ощущает человек? Душевную пустоту?

      – А разве с тобой такого не бывало? Я, например, никакой пустоты не почувствовал.

      Мы замолчали. Сказать по правде, я ещё никогда не вёл с девушками таких серьезных разговоров. С Зойкой мы были знакомы тысячу лет, и там никаких рассуждений не требовалось, мы понимали друг друга с полуслова. До последнего времени, разумеется, пока с ней не случилось то, что случилось. А вступать с другими девушками в более близкие отношения мне тогда не позволял мой пресловутый внутренний кодекс. Да и не нужен мне был никто, кроме неё! Сейчас все изменилось, и я чувствовал, что Юля постепенно начинает занимать в моей душе, как это цинично не прозвучит, освободившееся