Перекресток трех дорог. Татьяна Степанова

небо.

      Слава, насвистывая рэп, взбежал на крыльцо, достал ключи из кармана ветровки и…

      Внезапно резко обернулся.

      Стебный мотивчик застрял в его горле.

      Он никак не мог понять – что именно его так внезапно и сильно напугало?

      Здесь никого нет. Бабкин дом в конце тихой дачной улицы. Соседи давно живут за границей и на дачу не приезжают много лет. Их участок зарос. Там настоящий лес. Джунгли…

      Слава вглядывался в вечерний сумрак – хлипкий штакетник разделяет участки, а за ним – кусты, заросли…

      Чувство такое, словно где-то рядом затаился грозный хищник. И смотрит на тебя из засады. Оценивает. Готовится напасть…

      Да что же это за бред? Это все нервы, нервы, нервы, расшатанные карантином и долгим бездельем, потерей работы в ресторане «Горыныч», куда он с таким трудом устроился зимой официантом. Это и бабкины похороны, и несправедливые обвинения матери…

      А что, если дух бабки все еще здесь?

      Слава усмехнулся криво, потряс головой. Ты че, вообще, пацан? Ты че придумал сам себе?

      Да, бабка не собиралась умирать. У нее имелись планы на жизнь. У нее были деньги, этот дом. Подруги – старые дамы из обеспеченных московских семей. Она вечно суетилась, болтала по телефону, стряпала, такой живчик, но…

      Им же даже в больницу – в тот инфекционный госпиталь – не разрешили приходить ее навещать. Они с матерью после госпитализации бабки сдали тесты на коронавирус. И у него он был положительный, а у матери нет. И она буквально заперлась от него в своей комнате…

      Бабка умерла в одиночестве.

      Затаила ли она зло на него?

      Винила ли его?

      Нет, нет… она любила его… она вырастила его…

      Но отчего ему так не по себе сейчас – здесь, у ее дома, на ее крыльце, перед ее дверью? Совесть заела?

      Шорох в кустах…

      Он снова резко обернулся.

      Маленькая плюгавая собачонка выскочила из кустов. Что-то вроде клочкастой болонки – в шлейке с волочащимся за ней поводком. Тявкнула как-то жалобно.

      Слава спустился по ступенькам крыльца. Это что еще за явление?

      – Ты откуда здесь? Ты чья?

      – Ой, моя, моя! Это моя собака! Мики… Мики, мое золотко, иди ко мне…

      Голос какой приятный.

      Слава увидел у забора человека – черные кожаные брюки в обтяжку, берцы, косуха в заклепках, кожаная фуражка. На лице эта чертова маска. Даже здесь, на дачах, кто-то их не снимает!

      – Моя девочка вырвалась у меня и шмыгнула к вам на участок. Не могли бы вы ее мне подать через забор. Или впустите меня, я ее сейчас заберу.

      Голос просто прелесть.

      На сердце у Славы потеплело. И страх пропал.

      Он подошел к калитке, открыл ее.

      У собачки и правда вид какой-то чумной – шерсть свалялась, глаза гноятся. Собачка подбежала к его ногам, умоляюще заглядывая в лицо. Она как будто просила о чем-то.

      Человек, затянутый в черную кожу, словно в латекс, зашел на участок. В правой руке у него было большое черное шерстяное пончо.

      – Мики,