Словоточие. Аль Квотион

где мышцы должны выдавать кислород прозаично,

      Там где жизнь должна складывать дни в роковую тетрадь,

      В его сердце дыра. И ему уже все безразлично.

      В его сердце дыра. Но на это ему наплевать.

      «Ты занавес, ты реквием, ты вечер…»

      Ты занавес, ты реквием, ты вечер,

      Ты эпилог, одетый в человечий

      Короткий срок, сплетенный из венков

      Пропащих пятниц, скучных четвергов.

      Ты – это титры с перечнем любимых,

      Ты вековая тихая терпимость,

      Ты рушишься, смеркаешься, стареешь,

      Но как прекрасна родинка на шее.

      И пусть не юность, пусть давно не детство,

      В тебе есть сцена, а на сцене действо:

      Весь мир стоит, и он угрюм, как Гамлет,

      Весь мир молчит в груди твоей крахмальной.

      Так пишут письма не умы, а души,

      Так пишут песни и стирают тут же,

      Так небо вырывается из глаз.

      Такой ты остаешься и сейчас.

      «Во мне дымно, сумрачно, прохладно…»

      Во мне дымно, сумрачно, прохладно,

      Как в церквушке на краю села,

      Тлеет свет и сладко пахнет ладан,

      И ребенок возле алтаря

      Тихо-тихо молится и плачет,

      И скребет словами тишину:

      «Дай им всем, мой Боженька, удачи,

      Дай им всем по своему зерну,

      Чтобы в душах выросло садами

      То добро, что сеятель и жнец,

      Та любовь, что зреет между нами,

      Дай им всем начало и конец».

      Во мне тонко, медленно, соборно,

      Я рисую крестик на груди,

      А моя босая беспризорность

      Бродит между гаснущих кадил,

      Между миражей, недосыпаний,

      Между войн, страданий и больниц.

      А потом возьмет он в руки палку

      И пойдет сбивать ближайших птиц.

      «В голове живет ребенок, он пытается понять…»

      В голове живет ребенок, он пытается понять,

      Отчего от желтых листьев пахнет гибелью лесов,

      Почему весь мир разболтан, шаг на запад – западня,

      Шаг на север – сверлит в горле ком невысказанных слов.

      Вот ребенок вырастает, матереет, щурит глаз,

      Он уже не тот наивный, он теперь вооружен,

      Только где-то между ребер прячет свет от дрязг и масс,

      Языком разбойных улиц говорит с цветами он.

      Говорит пока что с солнцем, хоть и сжал уже кулак,

      Хоть оскалился собакой, так же звездам отворен.

      В голове моей ребенок. Он собрал в себя, чудак,

      Человечность и жестокость, дар небес и дар времен.

      «А там, за углом был рай…»

      А там, за углом был рай,

      Но ты так спешил домой,

      Где мама ставила чай

      На скатерти с бахромой.

      Где лаял смешной щенок,

      Виляя хвостом у ног.

      И не был назначен срок,

      И ты был не одинок.

      А там, за углом был рай,

      Но гнали тебя дела:

      Ты прыгал в пустой трамвай

      И в нем выгорал дотла.

      Жена не ждала назад,

      Работа