Словоточие. Аль Квотион

все, что осталось от нас.

      «Столько звуков вокруг, но царит тишина…»

      Столько звуков вокруг, но царит тишина

      В моих штопанных дымом губах.

      Ты сегодня скучна и особо нужна.

      Ты уходишь. Прощание. Шах.

      Мне остаться опять в этой тусклости лиц,

      В этих слаженных до-ре-ми-си,

      В этом гомоне птиц, в этом счете границ,

      В этой осени, в осях осин.

      Тишина, тишина, только до-ре-ми-ля

      Наших песен бежит по молве.

      Я теряю себя, я теряю себя

      В этой теплой и мертвой листве.

      Мир растет посекундно, мир строит дома,

      Мир становится прочен и зрим,

      Люди сходят с ума, люди сходят с ума,

      Достигая последней из зим.

      Мир становится пуст, ты же видишь сама

      Эту новую форму блокад:

      Люди сходят с ума, люди сходят с ума,

      Но друг другу в глаза не глядят.

      Я останусь один. Это просто. Весьма.

      Почти целым. Почти что живя.

      Люди сходят с ума, люди сходят с ума

      И один из них, кажется…

      Я.

      «Говорят, он жил здесь, вблизи, где-то вниз по улице…»

      Говорят, он жил здесь, вблизи, где-то вниз по улице,

      Вечерами выгуливал в парке свою тоску,

      И считал, что глаза людей так легко рифмуются

      С белоснежным небом, приставленным дулом к виску.

      Он заваривал чай из звезд и ругал повседневщину,

      Рисовал в траве портрет из своих следов,

      Говорят, он любил горожанку, простую женщину,

      И вписал ее в вечность посредством обычных слов.

      Говорят, он отрезал боль и отнес на мусорку,

      И вся жизнь была, как бег, как пожар, цейтнот.

      Говорят, что он слышал мир, как мы слышим музыку,

      Говорят, он видел в людях систему нот.

      Говорят, что его душа оставалась голая,

      Но плясала так, что скрипели сухие лбы.

      Говорят, он писал стихи на ладони города,

      На асфальте дней, под ногами людской толпы.

      А потом исчез. И остались лишь эти россказни,

      Этот пропуск дат, эти сказки на новый лад.

      Говорят, его видели где-то в начале осени,

      Говорят, он смеялся, когда уходил навсегда.

      «Я свыкся с пустотой, я свыкся с криком…»

      Я свыкся с пустотой, я свыкся с криком,

      С продажностью и пошлостью людей,

      С идеей, что давно стоит артикул

      На каждом из вбиваемых гвоздей.

      Я свыкся с миром. Свыкся и сроднился

      Со всей его огромной простотой,

      Со всем его красивым эгоизмом,

      Со всем, что между мною и тобой.

      Я стал травой,

      Я вжился в гроб и в город,

      Реальность изучил на слух и вкус,

      Стихами расцарапал лоб и горло,

      По следу твоему пуская пульс.

      Сквозь старость слов,

      Сквозь страсть и малолетство,

      Сквозь вены дней и сквозь секунд венки,

      Я век за веком всматриваюсь сердцем

      В классический пейзаж твоей руки.

      Я век за веком слушаю тревожно

      Симфонию