Вам хорошо, прекрасная маркиза?. Алина Кускова

к выходу. На мгновение в коридоре воцарилась зловещая тишина. Я испуганно прислушалась, не раздастся ли щелчок курка пистолета. Заславский грозился покончить жизнь самоубийством, если его выставят из театра. Мне было б его жаль.

      Я постучалась к нему.

      – Изыди, сатана!

      – Это не сатана, Иван Сергеевич, это я, Катерина.

      – Катерина? – трагически простонал актер. – Тогда входи!

      Мужчины довольно непредсказуемые создания, я это знала. Но каждый раз сомневалась. Вот и уволенный Заславский представлялся мне стоящим у окна с приставленным к виску пистолетом. Наяву он сидел в кресле и наливал себе водки в большой граненый стакан.

      – Может быть, не надо? – тоскливо поинтересовалась я, собираясь начать успокаивать человека.

      – Надо, Катя, надо, – тоном Гамлета произнес Заславский и поднес стакан ко рту.

      И тут в дверь постучали.

      Интеллигентно так постучали, можно сказать, что поскреблись. Мы с Иваном Сергеевичем напряглись. В нашем театре так никто не мог просить разрешения войти. Значит, гость был пришлый, не от мира сего и, чем черт не шутит, вполне возможно – поклонник Заславского. Давненько их не было у старого актера. В таком случае можно было привести Богомольцева и ткнуть поклонником в его наглую морду, указав, как народ любит и ценит Ивана Сергеевича.

      – Все хорошо, прекрасная маркиза, – пропел Иван Сергеевич, подмигивая мне.

      – Дела идут, и жизнь легка, – подпела ему я.

      Мы переглянулись, и я толкнула дверь, открывая ее.

      Каково же было мое удивление, когда на пороге показался сероглазый!

      Неужели я обманулась насчет великих талантов Заславского?! Этот симпатичный проницательный парень приходил на спектакли ради Ивана Сергеевича?! Давно пора научиться разбираться в людях, мир на самом деле не так жесток…

      – Добрый вечер, – сказал сероглазый и приподнял бровь, глядя на меня.

      – И вам того же, – хмыкнула я, стараясь не волноваться.

      Есть у меня такая глупая привычка. Если мужчина мне нравится, то я начинаю краснеть, бледнеть и даже дрожать. Но если мне все равно, какие у него глаза, то ничего подобного не происходит.

      – Давыдов, – представился он, протягивая руку Заславскому.

      – Заславский, – пожал ее тот.

      – Очень приятно.

      – Весьма признателен.

      Мужчины, они такие… мужчины.

      – Я хотел бы поговорить с вами на довольно щекотливую тему, – начал Давыдов и покосился на меня.

      – Баронесса! Пошла вон!

      Смотрели оперетту Иоганна Штрауса-сына про летучую мышь? Так вот эта фраза оттуда. И на этот раз она относилась непосредственно ко мне.

      – Так нечестно, – заявила я упрямо. – Отсылать меня на самом интересном месте!

      – Боюсь, – прищурился Давыдов, – вас мое предложение не заинтересует.

      – А вы не бойтесь, – подсказала я ему, –