Не Господь Бог. Марика Девич

каморку. Ей было некуда идти. Лена не подозревала, что спасла Людмилу Исааковну, всегда безупречную, с причёской, в макияже, на каблуках, от жизни на улице.

      Людмила Исааковна прошла мимо охранника на ресепшене, помахав ему на прощанье, дождалась, когда он отойдёт, и проскользнула в офис обратно. Развернула матрас, который днём прятала за пальмой, застелила бельём, которое стирала в прачечной для студентов, достала контейнер с едой и разделила ужин с последним щенком.

      Лену ещё на площадке у лифта встретил умопомрачительный аромат запечённого мяса, она удивилась: это точно из её квартиры? Но когда на пороге встретил Мичурин в хозяйственном фартуке с корабликами, который Машка носила на уроки труда, сомнений никаких не осталось.

      – Решил приготовить вам нормальный ужин, девочки, в обмен на приют, – сообщил он.

      – Мичурин, а ты чего до сих пор тут? – поинтересовалась Лена.

      – А мы решили, мам, – с аппетитом жуя, пояснила дочка, – сегодня вечерком в кино сходить, пятница же.

      – Слушай, выглядит потрясающе, только я на пробежку, – объяснила Лена, выходя в спортивном костюме.

      – Отложи, ты уже два месяца не бегала, ещё денёк подождет, – Мичурин положил ей большой кусок мяса.

      Соблазн был велик, но стрелки часов приближались к половине восьмого. А сессия-пробежка с Ушаковым была назначена на восемь на набережной.

      – Не могу! Оставьте кусочек! – Лена убежала.

      – Нам больше достанется! – сказала дочка. У Мичурина пропал аппетит. Что это за пробежка, которую нельзя отменить? Лена никогда не славилась дисциплинированностью.

      Лена бегала на месте, чтоб не замёрзнуть – было уже 20:15, а Ушакова всё ещё не прибыло.

      Чёрт, она не взяла его телефон. Лену стали терзать сомнения. Что, если вчера она допустила ужасную ошибку? Что, если в ночи парень опомнился и наказал себя «за предательство» – именно так называли свои откаты и провалы жертвы родительского абьюза. Долгие годы в покорном служении родителям сделали чувство вины условным рефлексом. Лена это знала. Но почему-то вчера ей показалось, что Дима – исключительный случай. Что он сразу попал в дамки. Дамки свободы.

      Спустя полчаса бега трусцой она уже звонила в старый звонок, он отозвался в квартире. За дверью стояла убийственная тишина.

      Вдруг дверь позади неё открылась, выглянула бабуля лет восьмидесяти:

      – Вы кто ещё такая? – проскрипела она, вглядываясь тщетно подслеповатыми глазами.

      – Извините, вы соседа своего давно видели?

      – Час назад с работы пришёл, я в глазок видела. А вы Митеньке кто?

      – Знакомая, – ответила Лена уклончиво.

      – Никогда девушки к нему не ходили, – заявила старушка.

      – Я с работы, – успокоила соседку Лена.

      – А, – бабка бдительная была.

      Лена спохватилась:

      – А у вас есть его номер?

      – Нету, на что мне? Все равно еле вижу. Дверь у меня открыта: Митя за мной присматривает, до чего же хороший парень, светлая память Инне Петровне, он мне и в аптеку, и в магазин.

      Лена