Ящик Пандоры. Александр Ольбик

таких, как она, полны улицы и магазины… Оглянись вокруг и найдешь в сто раз красивее…» Но уговоры были малоэффективны для его воображения, которое его смущало и болезненно тяготило. И однажды он спросил у продавщицы, которая после НЕЕ стала работать в сифонной, – куда, мол, подевалась ТА синеглазая девчонка? Но в ответ бестолковое пожатие плечами.

      – Я точно не знаю, но вроде бы у нее что-то с психикой. Чуть ли не маньячка…

      – А где она живет?

      И опять пожатие плечами. Продавщица закурила, а тут подошли новые посетители и оттеснили Дария от прилавка. Но он все же кое-что узнал от грузчика Иманта, который сменил на Йомас почти все торговые точки и пил не просыхая. И когда Дарий открыл бутылку портвейна и завел разговор о синеглазке, тот долго смотрел в пространство и каким-то расхлябанно-плаксивым голосом рассказал ему «все как есть»… Оказывается, и что потом подтвердилось из других источников, ЕЕ отправили на «Красную Двину» (так в народе звалась психиатрическая больница), где она и находится до сих пор…

      – Какая болезнь? – переспросил Имант, неотрывно глядя на бутылку. Но Дарий не спешил его угощать, боясь, что мысли Иманта уйдут в другую сторону и он ничего из него не вытянет. – Говорят, такой родилась… вот например, мой швагер родился педиком, и ты его хоть убей… Но точнее ты можешь узнать у ее подружки, она в аптеке работает… – Дарий отдал стакан Иманту, и тот в два глотка отправил его содержимое по назначению. Вытерся рукавом, закурил и с чувством выполненного долга облегченно вздохнул. – Но Айна говорила, что у НЕЕ мани… макини… словом, маньячка, огонь для нее, что для меня шнапс…

      – Не хочешь ли ты сказать, что у нее маниакальная страсть к поджогам?

      Имант, отворотив свою прокисшую рожу в сторону, развел руками. Словно тяжело контуженный, промямлил:

      – Клевета – это месть трусов, а я не такой… Плесни еще… – Но Дарий не стал ему наливать, а, поставив бутылку рядом с ящиком, на котором сидел Имант, вышел из подсобки…

      Он не пошел в аптеку, которая действительна была почти напротив сифонной, а прямиком направился в пожарную часть, где в прошлом году он оформлял «наглядную агитацию» – щиты с пожарными лозунгами да кое-какую информацию по спасению на водах в зимний период… Тогда он имел дело с заместителем начальника части Арнольдом Кросби, к которому и заявился. И буквально через пятнадцать минут рассказ, услышанный от этого Кросби, омрачил и опечалил душу Дария. История, несмотря на кажущуюся простоту, была в багровых тонах. В течение трех лет в районе Майори – Дзинтари сгорели несколько дач, в чем первоначально обвинили бедных бомжей. Однако дальнейшее расследование по уголовному делу о поджогах жилых домов определенно выявило преднамеренность содеянного, а спустя три месяца в суд было передано дело об умышленном поджоге дач… И свидетели, и «почерк» поджога (клочки ваты, смоченные ацетоном, бутылка из-под него с отпечатками пальцев) свидетельствовали против одного человека