Ящик Пандоры. Александр Ольбик

динозавра или Аттилу в момент его смерти… А знаете от чего он умер? – На лице Перельмутера снова появилось лукавая улыбка, и он даже потер руки. – Хотите на посошок только что услышанную частушку, очень для нашего времени актуальную?

      Дарий пожал плечами, давая понять, что, в принципе, в этом кабинете он готов выслушивать любой бред. И доктор, отвернув голову к окну, где синело небо с редкими барашками облаков, тоном чтеца-профессионала продекламировал:

      Я сама стелила койку,

      Ты кровать налаживай.

      Если ты за перестройку,

      То поглубже всаживай.

      И, как бы подводя черту аудиенции, Перельмутер посоветовал:

      – Я бы на вашем месте нашел другую Пандору… или какую-нибудь Афродиту или в крайнем случае какую-нибудь Камену, которая будет покровительницей муз, а значит, и покровительницей вашего искусства. Кстати, я был на вашей последней выставке и должен сказать, вы остались верны матери-природе, знайте, она вам за это с благодарностью ответит. Советую найти возле дома какое-нибудь дерево и наладить с ним дружеский контакт. Когда наступит ненастная полоса в жизни, подойдите к этому чуду земли и поделитесь с ним своими проблемами. Помолитесь. Поцелуйте, по ласкайте, и вы убедитесь, что нет на свете более целительного и более всеублажающего средства, чем природа… А страдающих пироманией может спасти только одно. Любовь. Безраздельная, спокойная и надежная…

      Выходя из кабинета, Дарий ни на минут не сомневался, что побывал в одной из палат сумасшедшего дома, однако всю дорогу до своего дома думал о последних словах Перельмутера, и более того: проходя по березовой рощице, которая очаровательным оазисом зеленеет возле самой железной дороги, он облюбовал довольно зрелую березу, верхний сук которой был давно надломлен и каждую весну источал березовый сок. Дерево плакало прозрачными слезами, которые, падая на землю, образовывали вокруг небольшое озерцо прозрачной влаги. Он подошел к березе, оглянулся, чтобы убедиться, что никого поблизости нет (ему не хотелось быть смешным в чьих-то глазах), и обеими руками обнял шершавый ствол дерева. Потерся щекой, вслух произнес несколько ласкательных слов и, пообещав чаще приходить, совершенно умиротворенный, отправился домой. Было ощущение, что принял причащение, душа тихо ликовала, и это состояние, видимо, было сродни слову «катарсис». И по ассоциации связал его со словами Перельмутера, который, говоря о пироманах, тоже употребил это понятие. Черт возьми, неужели это правда, что и Пандора, после того как поджигала дома, испытывала это же непередаваемо восхитительное, светозарное состояние души? «Че Гевара, Че Гевара, где я его мог видеть?» – Дарий закурил, оставив свой вопрос проигнорированным.

      Однако Пандору тогда он так и не увидел. И, как писал Чарльз Диккенс, прошло много лет, прежде чем они встретились… Все произошло случайно, как и все в этом мире: спустя восемь лет, возвращаясь из Москвы, куда отвозил на выставку свои картины, он увидел Пандору в вагоне-ресторане… В белом