Когда на Земле стало тесно. Олег Белоус

на колено. Больно ударился коленкой, плевать, не до этого! Вскинул автомат, одновременно выискивая цель. Мельком, но страшно ясно, так что запомнилось на всю жизнь, увидел: за рогатками индеец в маске сивуча раз за разом вскидывал лук, стрелы уносились по параболе внутрь лагеря.

      «Бах!» – расцвел на конце «калашникова» ярко-желтый смертоносный цветок. Пуля ударила в живот индейца. Согнулся, словно его ударило твердое лошадиное копыто, пошатнувшись, рухнул плашмя на землю. Против огнестрела двадцать первого века деревянные доспехи слабоваты…

      Алексей злобно оскалился и оглянулся. Вокруг сущая преисподняя, ночное нападение страшно даже кадровому подразделению, а в поход выступили ополченцы, у многих нет воинского опыта. Спасала то, что не менее половины: видевшие Крым и рым казаки – ветераны пекинского похода. Слышны тяжелые шаги бегущих людей. В неверном свете факелов мечутся с криками люди, командуют десятники, часть ополченцев стреляет в окружающую лагерь тьму и высвеченных прожектором индейцев. Увесистый камень со свистом влетел в грудь кострового, того, что постарше и понаглее. Ополченец рухнул, заворочался, пытаясь подняться, на земле.

      «Мое дело командовать, а не стрелять.» Глаза еще совсем молодого парня, отправленного главным в такой важный поход, нетерпеливо блеснули. «На турецкую и шведскую войну не успел, но пришлось повоевать с пиратами. Зато учили его военному делу хорошо, и он был полон решимости показать все, на что он способен».

      – Мать вашу, где барабанщик? – закричал не своим голосом. Это помогло. Сквозь неразбериху лагеря пробился казачонок Максимка, на черном словно гуталин лице горят азартом круглые, темные глаза, руки твердо сжимают деревянные палочки, на боку белеет натянутой кожей верный друг барабан. Маленького негритенка три года тому назад отбили у пиратов мастерградцы. Мальчишка прижился у русских поселенцев Дальнего Востока и, вместе с ними отправился осваивать далекую Америку, став чем-то вроде сына полка. Алексей никогда не понимал почему мастерградцы старшего возраста прозвали негритенка Максимкой и, называя его так, каждый раз смеялись и подшучивали над мальчишкой. (попаданцы вспоминали героя «Морских рассказов» Константина Станюковича – негритенка, прозванного русскими матросами Максимкой).

      – Я здесь!

      – Сигнал все ко мне!

      – Есть!

      Замелькали палочки, тревожно зарокотал барабан: Трам-тарарам, трам-тарарам, – понеслось по лагерю, перекрывая крики индейцев и грохот частой ружейной пальбы.

      «Где же артиллеристы?» Он обернулся к окраинам лагеря, где стояли орудия. «Ну же, ироды!»

      «Бабах!» – длинный язык пламени протянулся к рогаткам, на миг высветив орудия и суетящихся вокруг них артиллеристов, тяжело рвануло по ушам. Свирепо прошипела картечь. И тут же сразу снова: «Бабах!» Не успело эхо затихнуть, как множество одетых в деревянные доспехи фигур рухнуло на землю.

      «Молодцы!», он торопливо оглянулся, на зов барабана примчались не меньше трех десятков ополченцев. Лица озверевшие,