Дети шпионов 2008. Валерий Гусев

прошу: верни мне эту вещь, которая тебе не принадлежит. Я даже могу дать тебе за нее три доллара.

      Алешка объяснился также вежливо:

      – Не верну. Я эту вещь потерял. И тоже могу дать вам за нее три доллара.

      Тогда Викин папа поперся жаловаться к директору. Семен Михалыч очень удивился, но все-таки позвал Алешку. Викин папа уже ушел, и поэтому разговор в кабинете директора был весьма откровенным.

      – Оболенский, отдай ты ему эту безделушку, уж очень он из-за нее переживает.

      – А у меня ее нет! – Алешка даже возмутился – сколько же можно! – Я эту безделушку выбросил. Я ему другую куплю.

      – Ты такую не купишь. Он мне сказал, что на этом календарике записал очень важный номер телефона своего американского коллеги.

      Алешка при этих словах так многозначительно усмехнулся, что Семен Михалыч должен был насторожиться. Но он не насторожился. У него была тыща дел по школе. И ежедневный кроссворд. А тут еще эта ерундовая склока…

      – Я бы на вашем месте, – сказал Алешка в дверях, – эту бы Вику из школы исключил.

      – Еще чего! Тоже мне – советчик нашелся.

      – Вы мне за этот совет еще когда-нибудь спасибо скажете. – И Алешка гордо удалился.

      А Семен Михалыч глубоко задумался… Над кроссвордом.

      А вечером случилось еще одно событие. Мелкое такое. Мне понадобился маркер, и я стал его разыскивать в ящиках Алешкиного стола. Это дело непростое. Мама про эти ящики говорит: «У тебя, Алеша, там солдат с ружьем потеряется». По-моему, даже с пушкой.

      Никак мне этот маркер не попадался, я все ящики до самого дна перевернул. Страшнее, чем у нас на антресолях, неразбериха у него там.

      Нашел! Только не маркер. А тот самый календарик с не нашим Дедом Морозом. И сначала я даже обрадовался за Алешку: одной проблемой у него будет меньше. А потом… Потом я сообразил, что этот календарик вовсе не потерялся в столе. Он был тщательно спрятан.

      Но я Алешке ничего не сказал. И правильно сделал. Потому что уже на следующий день все изменилось. Алешка помирился с Викой. Даже подружился с ней!

      – Мам, сказал он, придя из школы, – ты бы что-нибудь испекла. Или торт купила бы.

      – Зачем? – удивилась мама. – Что за праздник? Пятерку по русскому получил?

      – Щаз! У нее получишь! – фыркнул Алешка, имея в виду Любашу. И объяснил: – К нам в гости одна бывшая американка просится. Ничего себе такая, с хвостом на макушке. На лошадь похожа. Учиться любит.

      – Пусть дома любит, – сказала мама. – У меня стирка.

      – Она тебе поможет, – сказал Алешка. – Она и стирать любит.

      – И пылесосить? – с надеждой спросила мама.

      Алешка этот намек пропустил мимо ушей. Он это умеет. Да что там намек! Ему можно прямо сказать: «Лех, помой посуду», а он, словно и не слышит, посмотрит в окно и задумчиво сообщит: «К вечеру, наверное, дождь соберется». Будто этот «наверное, дождь» помоет нам, наверное, посуду…

      – Я пошел, – сказал Алешка. – За тортом. Мам, дай мне денег! А то придет американка, а у нас в доме ничего съедобного нет. Что она о тебе подумает?

      –