Кикимора Агнешка. Алексей Евгеньевич Аберемко

бессовестная, – отец лес местный осматривает. Деловую древесину заготавливать будут.

      – А что её осматривать, древесину-то? Дерево, они и есть дерево. В дело любое сгодится. А нет – на дрова.

      – На дрова, понятно, любая палка пойдёт. А вот корабль строить, тут дерево не каждое по качеству пройдёт. Мачты делать, шпангоуты всякие.

      – Чудно ты как-то говоришь. Слова диковинные сказываешь: шпангоуты. Неужто князь наш ладьи новые строить вознамерился? Почто они ему? С Нижним торговые дела вести?

      – Дело секретное, государственное, – решила прервать враньё Агнешка, – больше ничего сказать не имею права.

      – Государево? Неужто сам царь на Орду по Волге пойдёт?

      Кикимора с важным видом приложила перст к устам и хитрёхонько так сощурилась. Потом об ином спросила:

      – А ты, что валяешься посреди дня? Заболел или бездельник?

      – Хворый я, – насупился Добрыня, – ноги не ходят. Рад бы чего мамане с папаней пособить, да немощен.

      – Да, дела! – кикиморка призадумалась, потом придумала, – Давай тебе каталку соорудим, чтобы из избы мог выезжать и родителям помогать.

      – А что за чудо чудное, каталка? Маманя сказывала сказку, как ленивец один на печи из избы ездил. Так то – сказка, небыль. И ещё рыбу волшебную выловить требуется, а она, думается, редкая, да и батя не одобрит. Он говорит, что колдовство всякое, оно – от дьявола.

      – Какой ты дурной! Не про колдовство я говорю, а про инженерную конструкцию.

      – Вот – ещё одно слово бесовское.

      – Не перебивай! Я телегу имею ввиду.

      – Телега в дверь не пройдёт.

      – Маленькую тележку, не больше той, на которой навоз из коровника вывозят.

      – Я – не навоз!

      – У-у-у! Заткнись! Давай я тебе лучше нарисую.

      В руках у Агнешки, как по волшебству появилась берестина. Хотя, почему как? По волшебству и появилась. Девчушка вытащила уголёк из печки и начала что-то калякать. Не хотел хвастать, а похвастаюсь: коляску ту я выдумал. Ну, не всю в целости, мысль подал, что хворого не на закорках выносить, а на тележке малой. Марек предложил корзину плетёную с дырками для ног на колёса поставить. Так и отроку удобнее сидеть будет, и толкать не так тяжко, как тёсовую. Доску тоже он вообразил к крыльцу прибить, чтобы колёса по ступеням не прыгали, душу из мальца вышибаючи. Такую вот диковину и нарисовала Агнешка на коре берёзовой. Добрыня сразу в отказ подался. Мол, что ещё за глупости, девка ремёсла выдумывает, да мужиков им учит! Но грамотку с малеваньем не выбросил, под подушкой схоронил.

      Какова была беседа отца Филарета с сыном, не ведаю, не присутствовал, а только на третью среду привёз он из города Мурома механизму невиданную от ремесленников тамошних. А уж они-то расстаралися: колясочка вышла на заглядение. Сидел Добрыня не в корзине простенькой, а на троне, навроде княжьего, со спинкою, да подлокотниками, только из лозы ивовой плетёного. Колёса были сделаны с резными спицами, сзади – крупные, поперед – мелкие, как было и нарисовано. К коляске ручечка была приделана, чтобы толкать