Сокрушительный удар. Дик Фрэнсис

другу, и внезапно все невысказанные вопросы повисли между нами над столом, засыпанным крошками…

      И в этот деликатный момент ввалился Криспин со всей чувствительностью бронетранспортера. Дверь кухни с треском распахнулась, и он вошел – помятый, небритый, больной с похмелья и изрыгающий ругательства.

      – Куда ты захреначил виски, черт бы тебя побрал?

      Софи посмотрела на него со своим всегдашним спокойствием. Криспин ее, похоже, просто не заметил.

      – Ты, ублюдок, если ты мне его не отдашь, я тебе пасть порву, понял?

      Вся беда в том, что он говорил это почти серьезно.

      – Ты его вечером допил, – ответил я. – Пустая бутылка в мусорнице.

      – Брешешь ты все! Если ты его вылил, я тебя придушу, ей-богу!

      – Ты его сам вылил, – сказал я. – Себе в глотку. Выпей лучше кофе.

      – Забей этот кофе себе в задницу! – И он принялся бродить по кухне, рывком распахивая шкафчики и полки и заглядывая внутрь. – Где оно? – повторял он. – Куда ты его засунул, ты, дерьмочист?

      Он схватил пачку сахара и швырнул на пол. Бумага порвалась, и сахар рассыпался льдистым холмиком. Криспин достал несколько жестянок, чтобы заглянуть за них, и вместо того, чтобы поставить на место, тоже швырнул на пол.

      – Джонас, я тебя убью!

      Я сварил ему кофе и поставил кружку на стол. Вслед за сахаром и жестянками на пол полетели пакет риса и пачка кукурузных хлопьев.

      Он завершил поиски, яростно захлопнув дверцу последнего шкафчика, сел за стол и потянулся за кофе. Рука у него тряслась, как у девяностолетнего старика.

      Тут он в первый раз обратил внимание на Софи. Медленно поднял глаза и уставился ей в лицо.

      – Блин, а ты кто такая?

      – Софи Рэндольф, – вежливо ответила она.

      Криспин прищурился.

      – Че, Джонас, девочку себе завел?

      Он развернулся ко мне. От этого движения у него, видимо, снова закружилась голова, и его затошнило. Господи, хоть бы его не вырвало прямо тут! Такое уже бывало…

      – Ублюдок ты, Джонас, – сказал он. – Чего тебе стоило попросту попросить меня убраться? Я бы убрался. Нет, надо было меня напоить!

      Из глаз у него хлынули пьяные слезы. «Всегда одно и то же, – подумал я. – Сейчас он будет себя жалеть, потом начнет оправдываться…»

      – Ты сам напился, – сказал я.

      – Не надо было подсовывать мне виски! – сказал он. – Это ты во всем виноват.

      – Ты прекрасно знаешь, что никакого виски я тебе не подсовывал.

      – Ага, ты просто поставил его на стол и оставил, чтобы я его нашел. Это что, не называется «подсунуть»?

      – Ты еще скажи, что оно в саду на яблоне выросло. Ты сам пошел и купил его.

      – Я же говорю тебе, что я его не покупал! – с негодованием возразил Криспин. – Я просто нашел его на столе!

      Ему удалось донести кружку до рта, не расплескав содержимого.

      Я поразмыслил. Если он все-таки, вопреки очевидности, говорит правду, кто-то явно хотел сделать ему большую гадость. Но, насколько я знал, настоящих врагов у него не было –